— Вы мужчина. Герцог. Богатый. Вы наделены и властью! Вам не понять, каково зависеть от репутации, положения в обществе и бедности, — она испепеляла его взглядом, как будто хотела уничтожить. — А праведники живут недолго и крайне плохо.
— Какие глубокие мысли для вашего возраста…
— Вы обо мне ничего не знаете, ваше сиятельство, и не имеете права судить.
— Скажите это высшему свету. Мне всё равно, под кого вас положила графиня, но им — нет. Вас отныне будут воспринимать как человека второго сорта.
Он мог добавить еще много резких, болезненных фраз-пощечин, но его остановила грустная улыбка баронеты:
— Если я еще стану женой. Условием помолвки стало то, что я избавлюсь от хромоты до свадьбы… Молчите, ваше сиятельство? Молчите.
— Но это невозможно!
— Невозможно хотеть полноценную, молодую и хорошенькую жену, а не калеку? Невозможно исцелиться? Послезавтра я отправляюсь на север, к святым источникам, чтобы исцелиться, и мы с вами не будем видеться какое-то время.
— А если вы не выздоровеете?
— Вы слишком много хотите знать, ваше сиятельство.
Она наклонила голову, пряча лицо. Доран ненавидел несправедливость, и теперь в нём боролось презрение к баронете из-за ее поступка и жалость к той, которая оказалась загнана в угол и пыталась выжить, хотя бы и таким способом.
— Вы никогда не думали оставить титул?
— Опять вы смотрите с мужской точки зрения. У меня нет денег, нет образования. Я даже гувернанткой пристроиться не могу. Или вы, ваше сиятельство, предлагаете мне работать на мануфактурах?
Он поморщился от хлесткого вопроса и промолчал, ведь предложение вырвалось у него как очевидное, но он не подумал о его последствиях для совсем юной девушки.
— Зачем вы так спешите замуж? У вас приятное лицо и сильный характер, кто-нибудь мог бы и влюбиться в вас.
— К сожалению, у меня нет нескольких лет для этого.
Карета остановилась, и баронета самостоятельно выбралась из нее и замерла. В ее домике горело окно, как Доран теперь знал — на кухне. Она постучала в дверь, и ей открыла Тари, также сильно перепугавшаяся за пропавшую госпожу. Они обнялись. Дверь закрылась.
Карета тронулась — Дорана ждал собственный дом.
Глава 17
Киоре в ярости сбросила уличные туфельки, глядя на Тари, державшую свечу.
— Где ты была? Я беспокоилась! — собственный голос показался визгливым и, сжав кулаки, она сделала несколько глубоких вдохов.
Служанка приподняла брови, нахмурилась, а потом пожала плечами: опять ничего не помнила. Киоре только процедила ругательства сквозь зубы: почему-то она невольно стала беспокоиться о судьбе этой девушки, которой от жизни и так перепало мало радостей.
— До утра меня не беспокоить.
Тари кивнула и удалилась на кухню. Темнота в комнате на миг ослепила Киоре, но дом она уже знала на ощупь. Сдернув с постели одеяло, швырнула на пол, в бессильной ярости потоптавшись по ткани, пока не поскользнулась и не рухнула, ударившись затылком о край кровати. Удар, смягченный периной, спровоцировал большую вспышку ярости. Вскочив, смела с тумбочки вазу с цветами, наслаждаясь звоном осколков, усеявших пол. И плевать, что после первого же шага они вонзились в ноги! Киоре металась по комнате, врезалась в стены, била по ним кулаками, опрокидывала мебель, что не получалось как-то сломать — била, била и била, сдирая руки в кровь. Хруст осколков. Ваза, шкатулка с украшениями, приобретенная вышивка — разбиты, порваны и брошены на пол. Страница за страницей методично уничтожалась горевшими от боли, окровавленными руками книжонка, которую она так и не дочитала.
Ярость душила, затмевала разум и требовала выхода. Все планы пошли наперекосяк, всё перевернулось с ног на голову, всё изменилось, да так что оставалось только выть! Ее раскрыл Файрош, притом и в облике Ноарике, и в облике Нииры! Откуда-то еще и герцог Рейла появился со своим странным интересом! Казалось, вся мировая несправедливость обрушилась на ей плечи, засасывала, не позволяя отомстить.
Как же всё стройно было в ее планах, быстро и изящно! Ниира должна была добиться исповеди у кардинала, который в силу возраста был гораздо милостивее к детям, чем к старикам, и украсть перстень для Эши; Ноарике следовало закрутить романчик с дворянином (или несколькими) и втереться в высший свет, чтобы отыскать зацепки для мести (впрочем, Ниира тоже преследовала эти цели); Киоре должна была мстить, должна была напугать до икоты хаанатским вьюном причастных к тем старым событиям, спровоцировать их…
Силы для ярости кончились, и она осела на пол, прислонившись спиной к кровати. Злодейка-судьба решила всё по-своему. Она подбросила первосвященника, убить которого стало делом принципа, и Ниира получила новую цель. Выбранная маска бедной дворяночки казалась великолепной, пока за дело не взялась старая графиня со свадьбой-фарсом! Ноарике вот закрутила романы, закончившиеся дуэлью, заодно ее долгом стало украсть кольцо кардинала. Но именно в этом образе ее схватили и — будь проклят Тайный сыск! — сфотографировали, пока она сидела в камере! И уж совсем не ожидала Киоре, что и глава Тайного сыска будет видеть ее в стольких обличиях, как не ожидала, что сама отнесется к нему неожиданно тепло.
Что, что ей теперь делать? Сейчас, когда Ниире необходимо уехать на север, а всем остальным обличьям — оставаться в Тоноле? Ноарике вновь должна обхаживать Эртора, Киоре — искать жертв, которым преподнесет вьюн…
Она подняла руки с размазанной по ним кровью. Пальцы едва заметно дрожали. Согнув ноги в коленях, обхватила их. Время текло неумолимо и беспощадно. Вскоре ее раскроют, ведь люди вокруг не слепые дураки — когда-то они должны обратить внимание на странную жизнь крохотного домика на окраине богатого квартала. Когда-нибудь старая графиня не удовлетворится запиской об отсутствии подопечной, возможно, пожалуется кому-нибудь.
Будущее душило. Киоре кусала губы до боли и думала, по силам ли ей всё, что она решила сделать? Ведь она хотела — ни много, ни мало — раскрыть старый заговор, отомстить не какому-то нищему, а целому первосвященнику, украсть у кардинала перстень, с которым тот не расставался всю жизнь. Совсем недавно невыполнимые задачи бодрили, заставляли кровь кипеть от возбуждения, но теперь, чувствуя неумолимый крах, Киоре сжималась от ужаса, понимая, что может умереть раньше, чем отомстит хотя бы кому-то одному. Она так надеялась найти в келье Иари тайник с какими-нибудь бумагами, но опять, как и всегда до этого, ее поджидал провал!
Киоре сидела, обнимая колени, раскачивалась, не чувствуя ни боли, ни холода. Мозг работал, складывая все произошедшее в цельный паззл, собирал осколки случившегося в единую канву нового плана.
Поднявшись, она подошла к окну и распахнула его. Пустая дорога. Отступавший туман. Кажется, она запуталась, потому что пыталась вести слишком тонкую игру, в духе придворных интриг. И совсем Киоре забыла, что рождена сиротой, грубой и прямолинейной. Парик, не выдержавший буйства, отвалился, и по щеке скользнули собственные волосы. Прохладный ветер едва-едва ощущался, а из глаз вместе с наступавшим рассветом уходили отчаяние и безнадежность.
