прошлый раз драконица дала подсказку, а сейчас кто укажет верный путь? Тринн выразилась предельно ясно "он всё должен сделать сам". Интересно, она ведь что-то знает – видимо то, что произошло с Диллем, происходило и раньше с кем-то ещё. И совсем не обязательно, что его предшественники погибали, если существует вероятность "победить". Осталось только понять, что ему нужно предпринять.
Дилль постарался не обращать внимания на дёрганья своих непослушных мышц и рассуждать логически. Тогда, когда он был бестелесным, для возвращения потребовалось вспомнить ощущения, присущие его телу. И когда восстановилась связь между воспоминаниями и ощущениями, он вновь стал самим собой. Правда, ненадолго. Тело снова вышло из-под контроля, а, значит, нужно вернуть всё на круги своя.
Для начала Дилль попробовал понять, может ли он управлять хоть чем-нибудь – времени на это потребовалось меньше, чем Гунвальду опустошить кружку пива, то есть, пару мгновений. Ни одна часть тела не желала отзываться на команды мозга. Тогда Дилль решил начать с малого и восстановить контроль хотя бы над одним пальцем. Например, над указательным.
Он принялся вспоминать всё, что связано с этим замечательным пальцем. Им можно указывать – хотя и говорят, что это невежливо, но ведь даже название пальца говорит само за себя. Им можно привлечь внимание или погрозить. Им можно ковыряться в носу или колупать засохшую краску. Ещё можно покрутить у виска, обозначая сомнение в умственным способностях собеседника. И даже игриво ткнуть барышню в бочок – хотя за это можно и по физиономии схлопотать. Последнее возникло в памяти Дилля особенно ярко: однажды он ткнул пальцем на тригородском базаре молоденькую крестьянку, желая услышать, как та взвизгнет. Крестьянка сначала взвизгнула к вящему удовольствию Дилля, а потом так огрела его по спине, что он ещё неделю не мог сгибаться.
Он без труда вспомнил, какие ощущения вызывает боль от пореза – ведь сколько раз, строгая какую-нибудь деревяшку, он случайно чиркал ножом по пальцу. А сколько раз обжигался, пробуя пальцем, горячая заслонка на печи или нет! И потом бедный указательный палец ещё долго ныл от ожога. Вспомнив всё это, Дилль честно попытался хотя бы согнуть этот необычайно полезный орган, но тот – предатель, всё равно отказался подчиняться.
Дилль не сдавался и изо всех сил пытался заставить пошевелиться палец. И кто знает, получилось бы у него что-нибудь или нет, если бы не порыв ветра, который взметнул в воздух тучу пепла и дыма от горящего дома. Глаза Дилля запорошило пеплом, а руку начало жечь – не иначе на неё попал какой-то уголёк. Дилль автоматически дёрнул рукой, стряхивая с неё уголёк и, о чудо, рука ему повиновалась. Правда, всего мгновение, затем снова став непослушной.
Выходит, дело вовсе не в мышцах, а в неспособности мозга отдать нужную команду. А нужная команда появилась сама собой, когда возникла, пусть и небольшая, но опасность. Опасность исчезла, и тело вновь Дилля не слушается. Значит, нужно внушить себе нечто такое страшное, во чтобы сам бы поверил, и это заставит тело вновь повиноваться мозгу.
Оставалось придумать такую страшилку. Дилль принялся лихорадочно соображать, но обычно такой изобретательный, сейчас он ничего придумать не мог. Ну что с ним может случиться? Разве что нападёт на него кто? К примеру, хиваши или стая бродячих собак. А он тут валяется, весь такой беспомощный… Нет, тут же с сожалением подумал Дилль, никакой враг на него не нападёт, когда рядом сидит огромная чёрная драконица. Этот вариант отпадал.
Ещё может пойти ливень и утопить его. Дилль честно попытался представить себе такой силы ливень и не смог. К тому же, облаков на небе раз, два и обчёлся. Из них выльется разве что слепой дождик.
Оставался огонь. Совсем рядом горела крыша дома, подожжённого Тринн. Вот она, реальная опасность! В любое мгновение крыша может рухнуть, и тогда рядом с Диллем упадут горящие брёвна, а жаркий огонь начнёт жечь его неподвижное тело, причиняя нестерпимую боль.
Тут Дилль в самом деле забеспокоился. Проклятье, а ведь горящий дом действительно рядом, и никто тушить его не собирается. А неконтролируемый огонь – штука чрезвычайно неприятная. За те двадцать лет, что Дилль прожил, он практически каждый день сталкивался с огнём, но то был огонь ручной, послушный человеку. И при этом ожоги случались с постоянством, достойным лучшего применения.
Порывы ветра периодически доносили до него горячий воздух. Дилль начал вспоминать, какой он – огонь, чтобы вызвать в себе ощущение ужасной опасности и заставить тело повиноваться. Во-первых, огонь жжётся. Во-вторых, он опасен и способен убить всё живое. В-третьих… тут Дилль задумался. Да, огонь ужасен в своей необузданной мощи, но, справедливости ради, надо отметить, что не всегда приносит только беды. Он дарит тепло озябшим и сохраняет жизнь замерзающим. Огонь – символ домашнего уюта. В огне из куска руды рождается сталь. А когда человек умирает, говорят, что погас огонь его души.
В общем, заключил свои измышления Дилль, без огня человек не стал бы человеком, а бродил бы в потёмках как в прямом, так и в переносном смысле этого слова. И тут он сообразил, что выступая одновременно в роли прокуратора и адвоката огня, он набрал доводов больше "за", чем "против". Соответственно, убедить себя в ужасающей опасности от соседствующего пожара не сумел. Что бы ещё придумать?
– Поздравляю! – послышался драконий рык, и над ним появилась морда Тринн. – Ты сумел.
– А что я сделал? – поинтересовался Дилль и удивлённо распахнул глаза – он, оказывается, мог говорить.
И не только говорить – руки и ноги перестали дёргаться и вели себя как вполне законопослушные члены организма. Дилль уселся, постанывая от боли во всём теле – такое впечатление, что его долго и усердно били.
– Ты определился.
– Определился? – озадаченно переспросил Дилль. – С чем?
– С принадлежностью, – пояснила драконица, чем ещё больше запутала Дилля. – Правда, не без странностей, ну, да теперь уже ничего не поправить. В завершение тебе нужно обрести внутреннее равновесие – и это ты тоже должен сделать сам.
– Да я, вроде, и не шатаюсь, – попытался пошутить Дилль, однако в противоположность сказанному покачнулся от внезапно навалившейся слабости и едва вновь не распластался на земле.
Тринн шумно фыркнула, явно не оценив его потуги пошутить.
– Ты подтвердил владение телом, а теперь должен подтвердить владение духом. Тот, кто не может совладать с силой, становится её рабом. Только ярость поможет дракону преодолеть себя. Ты всё
