Я мог бы остаться… – пробормотал юноша. – Я… я мог бы… – его лицо чуть просветлело. – Я, кажется, знаю, что надо делать, – он слабо улыбнулся. – Будет вам голова. А до тех пор садись-ка ты в управу сама. И… и позови ко мне Августину с её девками.
Марта поцокала привычно языком.
– Что ж, думаете, правду он сказал? Не просто решил оговорить честного человека? Схожу, конечно, схожу, – она встала. – Не сидите долго на холодном, Ваше Сиятельство, а то уехать не получится в ближайшие дни, – знахарка заботливо улыбнулась.
Лоренц послушно поднялся на ноги и принялся ходить взад-вперёд. Когда он видел Юлека, внутри опять привычно щемило. Но стоило развернуться обратно, и снова в голове были образы его женщин, и обещание Анны-Марии, и утешительные речи Олафа. Олаф… точно, его надо отправить в Мерфос. Юноша потеребил детский браслет, который он так и носил на запястье. Верну, всё им верну. Ни в чём его семья не будет нуждаться, пока я жив.
– Ваше Сиятельство? – владелица кабака была беспокойной, хоть и пыталась изобразить легкомысленный вид. – Чем могу вам помочь? А ну станьте ровно! – она привычно пихнула стоящих рядом девиц. Марта стояла поодаль, рядом с ней было несколько караульных. Не по доброй воле, верно, пришла госпожа.
Лоренц оторвал взгляд от толпы позади и повернулся к Августине.
– Я понимаю, – мягко начал он, – что вы вряд ли расскажете добровольно всё, что знаете. Но, поверьте, убеждать мы умеем, опыту набрались за последние дни. Что вы скажете насчёт последних слов вашего приятеля?
– Он мне не приятель! – возмутилась женщина, уперев руки в бока. – И не был никогда! Вы на что намекаете, на то, что я в смерти девки виноватая? Он вам что, лгал мало, что любому слову его верите?
– Он говорил, что вы — одна из тех немногих людей, с кем у него сложились хорошие отношения, – таким же уважительным голосом продолжил Лоренц. – Похоже, они были скорее… деловые, чем дружеские? Что же у вас были за дела?
– Вы на что намекаете? – вспылила Августина. – Я приличная замужняя женщина, и слова какого-то, Ваше Сиятельство, не должны никак отразиться на моей…
Лоренц привычно поднял руку.
– На моей репутации, – выплюнула та. – Ваше Сиятельство.
– И что же, – усмехнулся Сиятельство, – он спокойно закрывал глаза на то, что ваши работницы торгуют не только едой?
Та самая рослая девка покраснела. Девица рядом тронула её за рукав и что-то тихо зашептала. Госпожа насупилась.
– Всё-то помните… что хотите знать? Я поклясться могу, что к девке с мельницы не притрагивалась. Я видела её у нас в кабаке, в день смерти, кажется, тоже была. Но я её и пальцем не коснулась.
– А где её нашли? – чуть разочарованно спросил Лоренц. – Юлек сказал, что тело было в подвале. Здесь тоже солгал?
– В подвале, да, – подала голос рослая. – У старика Руса. Остальные-то небось в чистоте погреба держат. У него вход прям на улице, у дороги, не с дома.
– Я где-то слышал это имя… – пробормотал юноша. – Старик Рус… а, сосед церковной девки. Его самого-то опрашивали?
– Да он еле шевелится, – хохотнула та. – Куда уж. Оттого и крысы в погребе, что с дому не выходит. А девка та – да, была у нас в последний день, как и в предыдущие почти что все. Еле ноги тогда унесла.
Августина шикнула, и рослая, ойкнув, зажала рот руками.
– А кто-то совсем язык за зубами держать не умеет, а? – прошипел Лоренц, хватая её за руку. – Чего с ней случилось?! Отвечай! Знаешь ведь, знаешь всё!
Двое девок рядом побледнели. Госпожа покачала головой.
– Вы учтите, ВашСиятельство, что я к тому отношения не имею. Всё, что происходит за стенами кабака, не моя забота.
– Отвечай! – словно не слыша её голоса, рявкнул Лоренц. Девка залилась слезами.
– Мы её погнали оттуда, – всхлипнула она. – Она пыталась наших гостей на себя отвлечь. Мы им, значится, и водку, и мёд бортницкий, и юбки покороче, чтоб лодыжки видно, и по плечу погладим… а она, она сидела и манила, манила всех! То улыбнётся, то за руку тронет, то за стол к себе пригласит. Мы что ж, для неё стараемся? – она хлюпнула носом. – Ну мы её и погнали, у неё ж и свадьба назначена, ну куда она, а! Не хотели из-за шлюхи малолетней заработка лишаться! Так госпожа не видала ничего, вот вам слово, мы сами её за волосы оттаскали и выбросили прочь; так я в кабаке осталась, и Лора тоже, а Анна, у неё ж прям из-под носа мельничная увела, так та за ней побежала с тесачком для рулек, чтоб косы-то ей все…
– Замолчи! – крикнула девица помладше, ударив её по спине. Лицо её было белым, глаза мокрыми, а пальцы дрожали. – Замолчи, замолчи!
Лоренц тихо выдохнул.
– А что же, Анна, – он положил ладонь на рукоять меча, чувствуя, как быстро забилось его сердце, – легко тесачок твой с пальцами справился?
Августина была так же бледна, что и её служка.
– Вы же говорили… – ошарашенно прошептала она, – говорили, что добежали до дома… что на вас напали…
Рослая закрыла лицо руками. Побледневшая девка задрожала всем телом, едва не теряя сознания.
– Простите, простите, госпожа, – забормотала она. – Я только о вашей таверне заботилась, мы же не можем её с кем попало делить, простите, простите!..
– И вы? Вы ж знали про всё? – обречённо спросила Августина у двух других девок. Рослая, всхлипнув, кивнула. – Что мне делать, Ваше Сиятельство?.. – госпожа беспомощно обернулась к Лоренцу. Тот вздохнул.
– Расскажите обо всём её родителям. Пусть они сами решают. Свободных мест ещё полно, – он грустно усмехнулся, махнув рукой в сторону пустующих виселиц. Бледная девка залилась слезами. – Я не участвовал в судах до этого. Смогу ли справедливо всё разрешить?
– Судить должен голова, – горячо зашептала Августина. – А у нас нет, нет никого, кроме вас сейчас. Ежели мы самосуд устроим, разве это будет справедливей?
– Я вам не голова, и никогда им не буду, – Лоренц покачал головой. – Меня ждёт
