в тебя. Что не так с этой женщиной?
Я чмокаю его в губы, затем протягиваю руку и беру книгу, которую Эйдан отбросил в сторону. Это черная книга в твердом переплете, без суперобложки. Название и имя автора выбиты золотом на корешке.
«Божественная комедия» Данте Алигьери.
Я говорю:
— Имя звучит как выдуманное.
Эйдан усмехается.
— Он всего лишь величайший поэт на свете.
— Тогда почему я никогда о нем не слышала?
— Может быть, ты не так умна, как думаешь.
Я делаю кислое лицо. Он ухмыляется.
— Так о чем же эта «Божественная комедия»?
Эйдан вздыхает и скатывается с меня, устраиваясь на спине.
— Это эпическая поэма о путешествии одного человека через ад.
Я смеюсь.
— Звучит как идеальное легкое чтение перед сном.
Эйдан смотрит на меня «улыбающимися» глазами, хотя его лицо выглядит суровым. Он хочет, чтобы я думала, будто он разочарован тем, что я еще не обнажена, но я знаю, что он счастлив просто потому, что я здесь.
Мы оба счастливы поэтому.
Я приподнимаюсь на локте и кладу книгу ему на живот.
— Так расскажи мне эту историю. Как все было? Почему это называется комедией, если речь идет об аде? И почему в фамилии автора так много «и»? Это псевдоним, верно?
Пытаясь подавить смех, он протягивает руку и заправляет прядь волос мне за ухо.
— Я раньше не осознавал, насколько ты странная.
Я легонько ударяю Эйдана в грудь костяшками пальцев.
— Как будто ты такой нормальный. Расскажи мне.
С преувеличенно громким вздохом он тянет меня вниз, просунув руку мне под шею и притягивая меня к своему боку. Я прижимаюсь к нему, закрывая глаза и вдыхая теплый аромат кедра, мускуса и древесного дыма.
Счастье мерцает внутри меня, легкое и воздушное, как мыльные пузыри.
— Данте был итальянским поэтом и ученым, родившимся в тринадцатом веке.
— Неудивительно, что я никогда о нем не слышала!
Игнорируя это, Эйдан продолжает.
— Эта история об аллегорическом путешествии его души через три царства мертвых: ад, чистилище и рай. На этом пути его сопровождают три духовных наставника, которые помогают ему понять, что происходит. В конце концов, он попадает в рай, получает знание о том, кем на самом деле является Бог, и достигает вечного спасения.
Через мгновение я спрашиваю:
— И ты читаешь это в постели субботним вечером?
— «Комедия» считается одним из величайших произведений мировой литературы.
— Пожалуйста, ответь на мой прошлый вопрос.
Посмеиваясь, он целует меня в лоб.
— Не у всех из нас было шикарное университетское образование. Я постоянно занимаюсь, чтобы попытаться наверстать упущенное время.
Я открываю глаза и смотрю на него. Эйдан смотрит на меня в ответ с мягкой улыбкой. Я знаю, что он говорит о времени, которое провел в тюрьме за то, что сделал со своим отцом, но мы еще не обсуждали это по-настоящему, поэтому я не решаюсь спрашивать о деталях. Например, как долго он там пробыл.
Нежно поглаживая мои волосы, Эйдан шепчет:
— Семь лет.
Черт. Этот мужчина умеет читать мои мысли.
Я шепчу:
— Это было ужасно?
Он кивает.
Мое горло сжимается, но мне удается сказать:
— Мне жаль.
— Это в прошлом. Это то, что имеет значение сейчас.
Эйдан сжимает меня в объятиях и улыбается так нежно, что это может разбить мое сердце пополам. Сдерживая слезы, я закрываю глаза и прижимаюсь щекой к его груди.
Чувствуя, что я на грани, он жалеет меня и меняет тему.
— Что действительно поражает меня в Данте помимо его творчества, так это то, что его имя является анаграммой моего.
— Что означает анаграмма? Близкие по звучанию слова?
После паузы он спрашивает:
— Ты и вправду не ходила в колледж, да?
Я снова бью его в грудь. Эйдан усмехается и говорит:
— Анаграмма — это слово, образованное с использованием всех букв другого слова. Как «апорт» и «тропа». Ты меняешь местами все буквы, и они составляют другие слова.
Я на мгновение задумываюсь об этом.
— Ладно, это странно.
— Что в этом странного?
— Твое имя и имя какого-то знаменитого итальянского чувака тринадцатого века одинаковые.
— Они совсем не одинаковые.
— Одинаковые, если ты меняешь местами буквы!
Он разражается смехом.
— Черт, я скучал по тебе.
— Рада, что развлекаю тебя, Бойцовский клуб.
Он снимает книгу со своего живота и откладывает ее в сторону на кровати, затем перекатывается на меня, опираясь на предплечья. Обхватив мою голову руками и заглядывая мне в глаза, Эйдан бормочет:
— Здесь изнемог высокий духа взлет;
Но страсть и волю мне уже стремила,
Как если колесу дан ровный ход,
Любовь, что движет солнце и светила.
Когда он больше ничего не добавляет и только пристально глядит на меня, я говорю:
— Э… ладно.
Эйдан прижимается лбом к моему плечу и снова смеется, на этот раз сильнее, все его тело сотрясается от смеха.
Я ворчу:
— Я не понимаю, что здесь такого смешного.
— Это последняя строка в заключительной песне поэмы, где Данте возносится на небеса и погружается в божественный свет и любовь Бога. Это, наверное, самая известная поэтическая строка в истории.
— Пф-ф. Нет, самая известная поэтическая строка в истории «Я яйца с ветчиной не ем. Я не люблю их, Вот-так-Сэм»15. Это доктор Сьюз, на случай, если твое чтение не продвинулось так далеко.
Он поднимает голову и смотрит на меня, его глаза полны обожания, а улыбка ослепительна.
Улыбаясь ему в ответ, я говорю:
— Так вот что такое рай, да? Вращающиеся колеса и вращающиеся звезды?
— В любом случае, так было для Данте.
— Как ты думаешь, что такое рай?
Его улыбка исчезает. Его энергия медленно меняется от светлой к темной, как и его взгляд. Глядя глубоко в мои глаза, он мягко говорит:
— Ты.
В этот момент я, наконец, отпускаю свое прошлое и свои страхи и падаю — прыгаю — лечу сломя голову в свою любовь к Эйдану.
Я обвиваю руками его шею и вкладываю все это в поцелуй.
Потому что это Эйдан, и он возвращает мне в тысячу раз больше.
~
С той ночи мы неразлучны. Мы проводим вместе каждое мгновение бодрствования и сна. Следующие несколько месяцев — это то, из чего состоят мечты, сказка, ставшая явью.
Затем наступает канун Нового года.
И вместе с этим — конец.
40
КАЙЛА
Канун Нового года
В свете свечей лицо Эйдана прекрасно, как у ангела.
— Почему ты такой красивый? — бормочу я, проводя пальцем по его скуле, а затем вниз к челюсти.
Его темная борода мягкая и пружинящая под
