никуда не делась, но уже не так сильна. Он давал им шанс — этой женщине, что сидела за столом с мокрыми глазами и дрожащими губами; этому мужчине, что, кажется, окаменел и никак не мог прийти в себя.
Все, что мог, он уже сделал. Все, что хотел, сказал. Ему оставалось лишь встать и уйти. Дать им время подумать.
Олег уходил не с легким сердцем, но с уверенностью: он поступил правильно, а дальше только им решать, как жить дальше.
А его ждала любимая девушка. Та самая, с которой он хотел делить ночи и дни, делать ее счастливой и быть счастлив сам. Только так и никак иначе.
Эпилог
— Женитесь? — этот вопрос вырвался у Никитоса. Кажется, больше никто не удивился. Да и он… смотрел на меня с недоверием.
Два дня назад Змеев все же затащил меня в ЗАГС, и мы подали заявление. И только сейчас я рассказала о знаменательном событии в своей жизни Вересовым. Заявилась к ним в гости сама, без своего почетного эскорта. Мой Большой Змей ни сном ни духом, занят великими делами, а я потихоньку улизнула, потому что мне не только объявление о свадьбе сделать нужно, но и поговорить по душам с дорогой подругой.
— Ты что, беременная? — наехал на меня истинный сын своего настоящего отца в своей слишком категоричной манере.
— Никита! — прикрикнула на него Юлька и сердито сверкнула глазами.
— Нет, — улыбнулась я ему, — мы просто друг друга любим.
Он сопел, хмыкал, поджимал губы, хмурил брови, но язвительных замечаний не отпускал. Никитос давно уже перестал злиться на Олега, но старался изо всех сил этого не показывать.
Как-то незаметно, постепенно Змеев присутствовал в жизни своих детей. Ни на что не претендуя. Ничего не требуя взамен. Линка его обожала и визжала от радости, когда мы приходили в гости. Но Линка обожала весь мир и всех людей, которые относились к ней хорошо. Щедрая, хоть и немножечко меркантильная душа. Любительница подарков и смеха. Совершенно не похожая по характеру ни на кого, особенно на Никитоса, что без конца показывал непримиримость и в то же время был очень справедливым и замечательным парнем.
— Надеюсь, вы поженитесь до того, как я рожу, — ворчала Юлька. У нее уже животик округлился. Вересовы ждали дочь, если УЗИ им не врало.
— У нас будет свадьба! — радовалась Линка. — У меня будет новое платье! Я буду самая красивая! Сашка, скажи: свадьба, — учила она двоюродного братика.
— Атьба! — послушно повторял маленький попугайчик, и Линка довольно смеялась.
— Тьфу! — в сердцах сплюнул Никитос и гордо удалился.
— По-моему, он тебя ревнует, — доверительно шепнула подруга и погладила меня по руке.
— Все может быть, — вздохнула я. — И не уверена, что он ревнует меня, а не Олега.
— Да ладно, — хмыкнула Юлька, — наш ковбой так быстро не сдается. Линка ему в прошлый раз чуть фингал за твоего Змеева не поставила. Сказала, что Никита противный и вредный, а Олег — замечательный. Вересов чуть из штанов не выскочил от злости. Он, между прочим, тоже ревнует детей к нему. Ничего не поделать. Такой у нас тут многоугольник закрутился, — сериалы писать можно.
— В жизни сериалы всегда покруче, чем в кино, — возразила я. — Жаль, что многие не верят. Ты мне лучше вот что скажи. Откуда Олег узнал, что я в клинике обследовалась?
Это был почти риторический вопрос, потому что я ни с кем, кроме как с Юлькой, не обсуждала подробности своих переживаний. Ведьма Светлана могла знать, но только на уровне своих высших сил, которые ей вечно что-то подсказывали, а она не скупилась на пророчества, в которых черт ногу сломит. К счастью, не мне. Хватило и одного раза. Но даже она в своем магическом шаре не могла знать такие подробности.
Юлька посмотрела на меня виновато.
— Он так переживал, Лер. Никак не мог понять, что тебя так сильно тревожит. Ну, я ему осторожненько рассказала. А он то ли разозлился, то ли расстроился. Не понятно. Сказал, что дети — это важно, но не самое важное. Вот как все обернулось-то. Кто б мог подумать. Мы все боялись, что он к детям подбирается, чтобы нагадить, а он порядочный и нормальный. Тебя любит. И ты с ним счастливая. У тебя лицо совсем другое стало.
И не только лицо. Жизнь совершенно другая стала. Лучше, насыщеннее, интереснее. Сейчас я цвету, а до Олега будто засыхала…
— Ладно, ничего страшного не случилось. Рассказала и рассказала. Он все равно бы узнал чуть позже.
— Не сердишься? — радостно вздохнула Юлька.
— Нет, — покачала я головой. — Пойду я. А то мой Отелло сердиться будет, что я тихонько удрала от него.
Уже в подъезде меня догнал Никитос. Поймал возле лифта.
— Лер, а Лер, — спросил он страшным шепотом. — Это что, получается, ваши дети будут мне братьями и сестрами?
В сердце толкнулась тихая грусть. Но я постаралась запихнуть ее подальше.
— Ну, как-то так и получается.
— С ума сойти! — взъерошил он волосы таким знакомым жестом. Но я уже научилась не вздрагивать, когда находила в Никите черты и жестсы его отца. — Развели детский сад! Мало мне Линки и Сашки! И еще вон Юлька родит скоро. А там и вы…
Он возмущался яростно, высказывал так, будто мы все вокруг виноваты. Но я знала правду: дело не в том, что ему это не нравится. Дело в его очень большой ответственности. Никитос не может по-другому. И это тоже досталось ему от отца.
Я помнила, как он учил Линку драться и, как мог, следил за ней; я помнила, как он охранял Юльку, что нелегко носила своего первенца; как нянчился с Сашкой, хоть и бесконечно бубнил и возмущался.
То же самое происходило с ним и сейчас. Он осознавал: наши со Змеевым дети, если им суждено родиться, будут ему не чужие. И это как-то должно было вписаться в картину жизни Никиты Васильева.
— Ничего не могу поделать, — сделала я мордочку кирпичиком, — смирись! Тебе с этим жить, как и всем нам!
Он одарил меня таким взглядом, что впору было пощупать волосы — не задымились ли, и рванул домой.
Ничего. Переживет. Я бы посоветовала ему после школы подумать о профессии, связанной с детьми, но лучше об этом и не заикаться пока. У всех Змеевых гены сложные, неизвестно что еще может вылезти. Главное, чтобы второй Глеб не получился, а остальное вполне можно пережить.
— Какое счастье, что я замуж выхожу раньше! — бессовестно радовалась Света. Мне предстояло
