Снова пишу и снова не знаю, прочтешь ли ты это. Может, просто хочется, чтобы ты видел это и знал, как я тебя люблю… Я прощаю… прощаю тебе все заранее. Я настолько сильно люблю, что сил не хватает жить без тебя. Я смотрю на твою фотографию, и кажется, что ты смотришь на меня в ответ… Сжимаю в руках мишку, которого ты мне подарил, и плачу… Родной, я не могу больше так, не могу… Я с ума схожу здесь одна, зачем ты бросил меня здесь?..
Из Катиного письма
— Принесите мне еще ручек, — попросил я Воробьеву в начале января.
— Я же тебе в прошлый раз две приносила. Или исписал уже? — адвокат открыла свою сумочку и достала мне еще несколько «шариков».
— У меня их забрали.
— Как забрали?!
— Нас ведь обыскивают после выхода из кабинетов, чтоб ничего запрещенного не пронесли…
— Тоже мне «запрет» — ручка шариковая…
— Контролер, восемнадцатилетний сопляк, спросил: «Ручки откуда?»
— А ты что?
— У адвоката взял, писать нечем. «Не положено, выбрасывай». Пришлось выбросить. Правда, я их перед этим сломал, чтобы ублюдку не достались…
— Ложь — это грех перед Господом, но очень полезная вещь перед лицом обстоятельств… Можно ведь было сказать, что с собой из хаты взял…
— Можно.
— Знаешь, Сергей, чего тебе не хватает?
— ?..
— Тебе не хватает умения врать. Когда все вокруг лгут, правда приносит одни неприятности…
Когда-то тюрьма № 8 в городе Жодино, что под Минском, была самой жесткой тюрьмой Беларуси. Сегодня она уступила эту сомнительную пальму первенства СИЗО города Витебска. Причина? Начальника тюрьмы Кузавкова, которого все заключенные называют не иначе как Кузавок, перевели на службу в витебскую тюрьму, но его призрак все еще витает в подземных галереях жодинского централа. Работники тюрьмы до сих пор возводят бывшего начальника в ранг божества и почитают за честь пожать ему руку.
Оказывать психологическое давление на тебя здесь начинают, как только ты спрыгиваешь с автозака. Когда мусора заходят в «отстойник», все должны отвернуться от двери и называть свои фамилии именно в таком положении. Когда мусора заходят в хату, все обязаны хором поздороваться с ними: «Здравствуйте, гражданин начальник», дежурный называет свое Ф.И.О., год рождения, статью, а дальше начинается: «Э-э-э, а чего у вас кружки не начищены?» (для чистки алюминиевых кружек здесь выдают песок). — «Да нет же, все блестят — можно вместо зеркала использовать». — «Э-э-э, ну тогда почему у вас краник на “толчке” не блестит?» Как известно, мусора могут и к столбу прицепиться.
Здесь постоянно нарушаются права человека, а правила внутреннего распорядка существуют только для заключенных. Норм уголовно-исполнительного кодекса работники тюрьмы-8 боятся больше, чем черт ладана. Сюда нельзя передавать книги, чем нарушается наше право на самообразование. И хотя раз в две-три недели приходит библиотека, назвать эту давно списанную коммунистическо-патриотическую макулатуру литературой нельзя. Здесь запрещено ходить в шортах и майках без рукавов, даже когда температура в камере поднимается выше сорока. Заставляют регулярно бриться, хотя на пять человек выдают всего один одноразовый станок, причем в одной камере с тобой находятся люди, инфицированные ВИЧ. Постельное белье стирают раз в неделю, и из двух простыней — почему-то только одну. Пластиковую посуду из камер постоянно выбрасывают, хотя при заезде на тюрьму ее обычно пропускают без проблем.
