мать троих детей!
— Боялась я. Он и меня прихлопнет, — Станислава опять опустила голову, начала всхлипывать. — Потом я подумала... если вы его возьмете, для меня же лучше... А так между двух огней оказалась... И вас боюсь, что посадите за ложные показания на допросе, и Васьки боюсь... Ему убить — раз плюнуть! Знаю его не первый год... Вот потому и пришла. Делайте все, чтоб только задержать его. Если нужна моя помощь, я согласна...
Через полчаса к дому № 12 по переулку Пороховому уехала оперативная группа. Гурин, Станислава Домшель и я сели в другую машину. Водитель нажал на стартер. Мотор загудел тихо, еле слышно, только слегка вздрагивал корпус машины.
2
Я приказал остановить машину метрах в трехстах от дома Садовской. Было без четверти 22 часа. Из темноты вынырнул участковый инспектор Шамрай в штатском.
— Там он, — шепнул мне Шамрай. — Полчаса назад к Садовской под благовидным предлогом заходила Янина Савчук. Сапоги кирзовые у порога стоят.
— Не спугнула? — насторожился я.
— Да что вы, товарищ подполковник! — даже обиделся Шамрай. — Это же такая женщина! Если бы не она...
— Ладно, пошли.
Ночь была тихой, лунной. Но в переулке Пороховом было темно — лампочки на столбах не горели, а кроны высоких, раскидистых тополей не пропускали лунного света. Я с трудом различал спину шагавшего в трех метрах впереди меня участкового. Скользя по грязи, мы медленно продвигались по переулку. Станислава Домшель шла рядом со мной.
— Страшно? — спросил я ее.
— Немного.
— Держитесь как можно естественнее. Сейчас многое зависит от вас.
Через огороды Гурин, Шамрай и я пробрались к дому Садовской. Света в окнах не было. Станислава Домшель вошла в калитку, зацокала каблуками сапожек по уложенным во дворе плитам. Занавеска на одном из окон дрогнула, и чье-то белое лицо прилипло к стеклу.
Станислава поднялась на крыльцо, постучала в кухонное окно и негромко сказала:
— Люська, открой! Это я.
Было слышно, как кто-то вышел в сени, притаился, видно, прислушиваясь. Потом женский голос спросил:
— Чего тебе?
— Открой, боишься, что ли? С каких это пор ты стала трусихой? Надо посоветоваться. В милицию меня опять вызывали.
— Счас, счас... — Лязгнул засов, и в образовавшуюся щель выглянуло женское лицо. Я сунул в щель ногу, рывком распахнул дверь и, оттолкнув оторопевшую хозяйку, устремился в сени. Следом за мной туда вбежали Гурин и Шамрай. Луч фонарика метнулся по стенам — в сенях никого не было. Шамрай рванул на себя ведущую в комнату дверь и, уверенно нащупав на стене выключатель, щелкнул его кнопкой. Вспыхнул свет.
Сидевший на развороченной постели мужчина выхватил что-то из-под подушки, бросился к окну, но сразу же отпрянул от него — во дворе стояли наши работники. Мужчина заметался по комнате. И вдруг, оскалив желтые прокуренные зубы, бросился прямо на нас, в его руке сверкнуло лезвие ножа. Шамрай заученным приемом свалил преступника на пол, мы с Гуриным схватили его за руки, защелкнули наручники.
Лыч заскрежетал зубами и сел на полу. Вместе с бывшими в оцеплении работниками милиции в комнату вошла Садовская — крупная, рыхлая женщина в поношенном халате — и, всхлипывая, стала возле печки.
— Цыц, мокрохвостка! — прикрикнул на нее Курчевский. — Если бы не послушался тебя, а ушел, чёрта два поймали бы они меня!
«...По имеющимся данным, в доме и надворных постройках Садовской Люсьены Леонидовны могут храниться материальные ценности, похищенные из магазина № 3, поэтому, руководствуясь статьей 167 УПК БССР, постановил: произвести обыск в доме Садовской Л. Л. Зам. прокурора Гурин».
Обыск закончился около трех часов ночи. Под дровами в сарае нашли спрятанный чемодан. Гурин поставил его на обрубок дерева, спросил у Садовской:
— Чей это чемодан?
— Не знаю. У меня такого не было. Может, кто подбросил?
— «Подбросил»! — саркастически усмехнулся Борис. — Я — не я и хата — не моя! — И твердо пообещал: — С вами, гражданка Садовская, мы еще разберемся. Ответите по закону за предоставление убежища опасному преступнику и за хранение украденного им.
В чемодане оказались золотые кольца, женские кулоны, браслеты, мужские часы, всего более сорока наименований...
3
— Одевайтесь, гражданин Курчевский, — Гурин бросил к скамейке, на которой сидел Лыч, кирзовые сапоги, спросил: — Где ваша одежда?
— В шкафу. Пиджак и куртка.
«При осмотре одежды Курчевского В. С. на воротнике куртки обнаружены рыжие, похожие на кровь пятна со следами их замывания...»
Борис сказал:
— Нужна еще одна экспертиза.
— Еще не одна потребуется, — заверил я Гурина. — Ты же видишь, как держится этот фрукт...
— Да, ты прав, — складывая в папку бумаги, отозвался Борис и, помолчав, добавил: — Для тебя, считай, дело закончено. А для меня еще — непочатый край работы: экспертизы, допросы, очные ставки, опознания и так далее. Ты когда едешь?
— Завтра вечером. Работы тоже по горло. Хочу утром послезавтра быть на службе. Но и здесь нужно до конца довести дело.
— А может, еще на денек задержишься, а? Погода-то чудесная стоит. Как раз грибы пошли косяками. Завтра основную работу по делу сделаем и я возьму выходной, походим по лесу. Как, Игорь?
— Извини, Борис, служба...
4
«Я, заместитель прокурора района советник юстиции Гурин, предъявил на опознание заведующей магазином № 3 Сикорской И. С. изъятые во время обыска в сарае Садовской Л. Л. вещи...»
— Ну, конечно же, кольца, часы, браслеты и кулоны из нашего магазина! Почему я их узнаю? Вот паспорта на них, а вот накладная на получение этих товаров...
«Я, начальник ОУР Соколовского РОВД майор милиции Козловский, в присутствии понятых Варнель Ядвиги Вацлавовны, проживающей в г. Соколове, ул. Советская, 11, кв. 1, и Коженевского Иосифа Иосифовича, проживающего в доме 35, кв. 17 по улице Белуша, руководствуясь статьями 164 и 165 УПК БССР, предъявил свидетелю Поздняку Петру Викентьевичу три чемодана коричневого цвета, один из которых был изъят при обыске в сарае Садовской Л. Л.
Перед началом предъявления для опознания свидетель Поздняк П. В. был предупрежден об уголовной ответственности за отказ от дачи показаний по ст. 178 УК БССР и за дачу заведомо ложных показаний по ст. 177 УК БССР.
Осмотрев предъявленные на опознание чемоданы, Поздняк П. В. указал на чемодан, изъятый при обыске
