— Обложка семнадцатого века. — Он перевернул книгу в руках. — Телячья кожа с бескрасочным тиснением, возможно, немецкой работы.
— Я думал, что она пятнадцатого века, — вставил Ник.
Брат Жером смерил его снисходительным взглядом.
— Она была заменена. Обложки изнашиваются быстрее, чем страницы. А тела умирают прежде души.
Он отнес книгу к деревянному столику в соседней комнате и сел. Вытащил из ящика пенопластовую подушечку и пару тонких перчаток, натянул их на свои костлявые пальцы — патологоанатом, готовящийся к вскрытию, — и положил книгу на стол. Затем подвел палец под обложку и тихонько поднял ее, отрывая от страницы под ней и укладывая на подушку.
Со страницы на него смотрел лев. Ник бросил взгляд на Жерома — узнал ли тот иллюстрацию, и поймал взгляд старика, который лукаво посмотрел на него из-под своей седой гривы. Понять, что у него на уме, было невозможно.
Жером пощупал складку на странице.
— Книга плохо сохранилась.
— Библиотеку, где она была, затопило.
— Это очевидно. Тут есть утрата.
Ник смотрел, не понимая, что тот имеет в виду.
— Какого рода утрата?
— Я вижу основание вырванной страницы.
Жером раскрыл книгу, и Ник увидел едва торчащий обрывок пергамента.
— Страница была вырезана.
— Такое случается?
— К несчастью — да. Книгу украсть трудно, а страницу — легко. Одна страница может стоить несколько тысяч долларов. Все эти древние манускрипты стоят гораздо больше, если их продавать по частям.
— И это продолжалось на протяжении веков.
— Эту вырвали не так уж давно. — Жером показал на несколько темных размывов на первой странице. — Видите эти следы — пропечаталось с отсутствующей промокшей страницы. Ее вырезали после затопления.
Эмили и Ник перекинулись взглядами, словно призывая друг друга признать очевидное. Жером наблюдал за ними с озорной улыбкой, наслаждаясь тем, что они испытывают неловкость.
— Джиллиан была профессионалом. Она любила книги, — сказал наконец Ник. — Она бы ни за что не искалечила так книгу. Бога ради, ведь она работала в музеях.
Эмили отвела глаза.
— Интересно бы узнать, что там было на первой странице, — только и сказала она.
— Может, мы найдем и еще что-нибудь.
Жером пошарил в ящике и извлек оттуда тонкую металлическую трубочку, похожую на перо. Он загнул кончик трубочки, и оттуда засиял фиолетовый лучик.
— Ультрафиолет, — сказал он, направляя его на обложку изнутри.
К удивлению Ника, на жесткой крышке переплета стали видны темные буквы — они появлялись в ультрафиолетовом свете, словно скрытые руны. В отличие от бестиария с его насыщенным шрифтом, здесь слова были написаны тонкими, как паутинка, линиями.
— И как это там появилось? — Голос Ника звучал едва ли громче шепота.
— Это было написано владельцем книги. Когда ее приобрел кто-то другой — получил в подарок или купил, а может быть, украл, — он стер знак первого владельца. Но следы все равно остались.
— И что тут написано?
Продолжая освещать текст, Жером взял увеличительное стекло, чтобы прочесть все в точности.
— «Cest livre est a moy, Armand Comte de Lorraine».
— И что это значит?
— Это значит, что книга принадлежала графу Лорану. Когда-то. Граф Лоран владел одной из крупнейших библиотек в самом начале эпохи модернити.[29]
Ник не знал, что такое «модернити», но предположил, что это слово не имеет никакого отношения к модерну.
— И что с ней сталось?
Жером пожал плечами.
— Она была утрачена. Наследники графа продали ее по частям или позволили непорядочным людям ее разграбить. То, что осталось, я думаю, попало в городской архив Страсбурга в девятнадцатом веке.
Пальцами в перчатках Жером перелистывал бестиарий, пока не дошел до последней страницы, на которой было всего несколько строк текста и прямоугольное коричневое пятно на пергаменте размером с почтовую открытку. Ник с трудом сглотнул, подавляя в себе порыв вытащить карту и приложить к прямоугольнику. Ему казалось, что они совпадут идеально.
— Здесь что-то лежало, — сказал Жером. Он снова смерил их подозрительным взглядом.
Эмили подалась поближе, явно стараясь не прикоснуться к Жерому.
— И никакого комментария от писца? Ни кто написал книгу, ни для кого?
— Здесь сказано: «Написано рукой Либеллуса, иллюминировано мастером Франциском. Он сделал и еще одну книгу животных, используя новую форму письма».
— И что это значит?
— Либеллус и Франциск — это псевдонимы, использовавшиеся писцом и иллюминатором, — сказала Эмили. — Libellus в переводе с латыни означает «маленькая книжка». Франциск, вероятно, отсылает к святому Франциску Ассизскому, поскольку он является покровителем животных.
— Но здесь две руки, — сказал Жером. — Первое и второе предложения написаны разными людьми и разными чернилами.
Ник вгляделся в выцветшие буквы. Он тоже увидел то, о чем говорил Жером, и это приятно удивило его. Он даже мог разобрать некоторые слова: Libellus — Franciscus — illuminatus. Первая строка была написана теми же черными чернилами, что и остальная книга. Вторая надпись казалась сделанной более неровным почерком; к тому же чернила были коричневыми. «Может быть, это писал тот, кто приклеил сюда карту», — подумал он.
Жером снова включил свой ультрафиолетовый фонарик и обследовал задник. Ник смотрел внимательно, но ничего не увидел. Однако что-то, кажется, привлекло внимание Эмили.
— А что это?
— Ничего. — Жером выключил фонарик и с вызовом повернулся. — Я думал, найдется еще один экслибрис, но ничего такого нет.
— На странице, — гнула свое Эмили.
Жером и глазом не успел моргнуть, как она схватила фонарик и направила луч почти параллельно странице, едва касаясь поверхности.
— Твердое перо.
Ник прищурился. Второй раз за сегодняшнее утро он смотрел на буквы, которых мгновение назад там не было. Но это были не выцветшие чернила, проявленные на темном фоне, они, казалось, были написаны внутри самого пергамента.
— И что там сказано?
