— Бенджамин не из тех, кто выбирает длительные отношения. Вы прикрываете его от женитьбы, Лоис, как минимум это должно было натолкнуть вас на серьезные размышления. Впрочем, уверен, вы, как его лучшая подруга, и до того были прекрасно об этом информированы, верно? Если Закари прав, и у вас зародились чувства к Бенджамину, то стоит вспомнить о том, что девушка вы не глупая, и оценить риски. Насколько разумно решение начинать отношения с мужчиной, который не знает о слове «постоянство» в отношении женщин?
— Хотите убедить, что Бен непременно мне изменит? — голос приобрел истерические нотки, а венка на шее пульсировала все чаще.
Этот разговор нужно прекратить. Немедленно.
Я спешно выставила перед собой ладонь:
— Не стоит отвечать. Я услышала достаточно вашего мнения о сыне, мистер Бенкс. Полагаю, на этом нам стоит завершить беседу.
— Прошу вас, Лоис, вы неверно трактовали сказанное. Мой сын воспитан достойнейшим образом и не способен на подобную низость, — бескомпромиссно заверил мистер Бенкс. — Однако он вряд ли сможет гарантировать вам «долго и счастливо». Точно не сейчас, когда его кровь кипит от азарта.
Как игрушка, что заводится поворотом ключа, я завертела головой, отказываясь верить услышанному.
— Это в прошлом, — категоричности в тоне было хоть отбавляй, хотя еще вчера собственные мысли текли в том же русле.
— Лоис, вы полагаете, Бен сделал окончательный выбор?
На долю секунды мне показалось, что в чертах мужчины скользнуло сочувствие, но следующие слова вкупе с кивком на кольцо заставили поежиться:
— Он правда сделал предложение? Признал, что поиски той самой окончены, что он выбрал вас? Или это все та же бутафория, которая имеет смысл лишь в вашем воображении?
С ответом я не нашлась, поэтому просто прикрыла… бутафорию ладонью. Вот бы и меня кто прикрыл. Спрятал от острых льдинок, которые методично и прицельно метает мистер Бенкс.
— Весьма вероятно, вам лишь кажется, что вы влюблены, Лоис. Возможно, Бенджамин так же заигрался, но пройдет время, не будет смысла далее разыгрывать этот спектакль и… — мужчина едва пожал плечами, словно уверяя в искренности своих намерений. — Сердце ваше, дорогая. Вам решать, что с ним делать. У вас с Беном ведь что-то сродни братских отношений, я прав? Так стоит ли игра свеч? Сможете ли вы с той же легкостью взаимодействовать с огнем, если он полоснет по коже, добавив новые раны? Не попытаетесь ли избежать его в попытках залечить ожоги?
Молчание и вздох. Столь натуралистично тягостный, что я даже усомнилась в том, правильно ли определила цель разговора.
— Я говорю это потому, что моя жена воспринимает вас как дочь, а Келли — как сестру. Будет жаль, если однажды вы поймете, что вашему с Беном светлому будущему с кареглазыми детишками не бывать, и пропадете из их жизни. Вместе с вашим разобьется еще пара дорогих мне сердец.
Мужчина встал, и я отшатнулась, словно от маньяка, что вот-вот закончит с «прелюдией» и вцепится мне в шею, принимаясь вытеснять из тела жизнь. Однако меня не коснулись, да и столь грубую реакцию оставили без внимания.
— Любовь опьяняет, Лоис, ровно как и иллюзия любви. Говорят, что нужно следовать сердцу, но позвольте дать вам совет.
Отчасти хотела сказать: «Не позволю» или выкрикнуть это, разреветься и позорно сбежать, но, как самая настоящая мазохистка, продолжала смотреть на мистера Бенкса во все глаза, ловя каждое его слово.
— Сделайте себе одолжение: призовите на помощь трезый рассудок и предпримите все возможные меры, чтобы уберечь себя от разочарований. За вас этого никто не сделает. Доброй ночи!
Он ушел, не дожидаясь ответных любезностей. Понимал, что я на них сейчас не способна.
Когда шаги за спиной стихли, а голые плечи пронял поднявшийся ветер, я обвила себя руками и рухнула обратно на лавочку, не в силах удержать на ногах собственный вес. Что-то капнуло на юбку. Один, второй раз. Я подняла глаза к небу, но быстро сообразила, что влажные следы на ткани оставил не дождь, а мои собственные слезы.
Неужели мы правда все выдумали? Неужели поставили бомбу с часовым механизмом на нашу дружбу из-за изображаемой влюбленности, в которую сами поверили?
64
Солнце давно село, но костер в центре семейного круга отлично компенсировал пропажу источника света. Я потерлась о мускулистое плечо Бена и вытянула ноги к пламени, устраиваясь поудобнее, готовясь наслаждаться вокалом Евы.
Не знаю, дело в мелодичности украинского языка или в голосе исполнительницы, но мои уши не слышали ничего прекраснее. Хотелось петь вместе с ней, однако правильно повторить звуки, которые сочетались в неизвестные мне слова, не представлялось возможным.
Всего на несколько минут я смогла расслабиться. Не думать о словах мистера Бенкса, что, казалось, тотчас выскребли себя на внутренней стороне моего черепа. Теперь это первое, что всплывает в памяти, когда я просыпаюсь, и последнее — когда ложусь спать.
Прошло три дня. Три «у-меня-болит-голова» и «готова-на-стенку-лезть-от-желания» дня. Голова у меня действительно пульсирует, словно к ней хорошенько приложились сковородой, а тело раскалено до предела — хоть яичницу на нем жарь вместо той самой сковороды.
Удивительно, как бывает: не ешь, скажем, эклеры лет пять — и живешь себе спокойно, но стоит слопать один (или штук пять за ночь) — и становится невероятно сложно перестать грезить о них. Тем не менее я не могу вновь съесть эклер, потому что мне грозит нечто посерьезней лишних килограмм. Даже не «мне», а «нам». Мне и Бену.
Не хотелось бояться в одиночку, накручивая себя до нервного подергивания правого глаза, поэтому после беседы с мистером Бенксом я дала себе вольную поплакать двадцать минут и, успокоившись, попыталась завести разговор с тем, кто кормил меня отборными эклерами всю предшествующую этому ночь.
— Бен, — позвала я, плюхнувшись на кровать рядом с ним, — твой отец меня напугал.
— Напугал? — повторил шатен, не отрывая взгляда от экрана с кучей символов, как в фильме «Матрица».
— Он сказал, что мы все выдумали.
— С помолвкой?
— С чувствами.
Мужчина перевел взгляд с ноутбука на меня. Меж темных бровей пролегла морщинка.
