Старичок болтал, сам не зная, что только что сдал с потрохами господина Орбрена и его светлость. Значит был уже мой негодяй в гостях у второго негодяя. И врут они мне как два сивых мерина. А значит надо сейчас же, во время обеда за грудки их взять и все вызнать.
Комната, которую дедушка Леард назвал громким словом «покои», была на втором этаже, первая дверь слева от узкой и тесной пристеночной лестницы, где едва могли разминуться два человека.
Дедушка Леард распахнул дверь и, пропустив меня вперед, замер у входа.
— Госпожа, здесь есть наряды на любой вкус, — он кивнул на большой двустворчатый шкаф с распахнутыми дверцами по правую руку, — вы можете выбрать себе что-нибудь. Горничной у нас, к сожалению нет, но я могу позвать Нарлу, мою жену, она поможет вам принять ванну и одеться.
— Н-нет, спасибо, — растерялась я, вот уж нет. Я не немочь, справлюсь. Еще не хватало, чтоб такая же сгорбленная старушка, вроде дедушки Леарда помогала мне мыться и одеваться. — Я сама.
Старичок кивнул и вышел, неслышно закрыв дверь. Я огляделась.
Комната мне понравилась, небольшая совсем, но такая светлая, уютная. Большое окно, застекленное почти привычным стеклом, стены покрыты светло-бежевой льняной тканью от пола до потолка закрепленной вертикальными узкими деревянными рейками в цвет массивной потолочной балки. Светлый же потолок и темный, как будто бы лакированный пол. Узкая односпальная кровать накрытая темным покрывалом с горой подушек в изголовье, стояла так, чтобы открытая дверь слегка ее прятала.
А напротив, за шкафом пряталась еще одна дверь — в крошечную ванную комнату. Вот тут-то я чуть не завизжала от радости. Ну, пусть вместо привычной ванной деревянная бадья, но зато она большая и наполненная теплой водой. И что особенно порадовало, из стены торчал кран. Не совсем привычный, но узнаваемый. И слив тоже был.
Я мгновенно скинула с себя все и залезла в воду… Ох! Какое же это блаженство! А еще вода почему-то не остывала. Наверное, какое-то волшебство поддерживает в бадье постоянную температуру. Я бы, наверное, просидела там до вечера, но бадья не ванна, ноги не вытянешь, да и есть вдруг захотелось со страшно силой. А его светлость там что-то про обед говорил. Надо поторопиться, как бы эти два бугаища без меня все не съели.
В шкафу висели платья всех размеров. Были и такие, в которых ходили горожанки, виденные мной во время ярмарки, и чуть получше, и, вообще, пару шикарных и даже мешок незабвенный. Надевать чужое мне не хотелось, тем более у меня в рюкзачке лежал второй комплект сарафан и рубашка. Когда волосы слегка подсохли, заплела косу и осторожно выглянула за дверь. Никого не было. Внизу еле слышно разговаривали его светлость и господин Орбрен. И я решила, что подслушать о чем они говорят будет совсем не лишним. Слишком уж много странностей накопилось…
Я на цыпочках спустилась по лестнице, изо всех сил уговаривая ступени не скрипеть, и прокравшись к столовой, мне кажется ничем иным не может быть комната, в которой кроме стола и нескольких шкафов с посудой ничего нет. Тихонько остановилась в дверях и навострила ушки.
— Давно уже, — вздохнул его светлость, продолжая какой-то разговор, — уже с полгода, как вся эта кутерьма началась с королевой, с Оракулом…
— Она ждет. Все очень сильно изменилось, Брантир. Она теперь совсем другая. Они там все совсем другие. Съезди еще раз. Поговори.
— Не хочу… а если она хотела бы, чтобы я приехал, намекнула бы. Письма-то она мне каждый Первый день шлет.
— Донесения, — поправил его господин Орбрен.
— Донесения, — согласился его светлость печально, — писем я недостоин…
— Ты же понимаешь, что ведешь себя глупо. Вообще, вся твоя ситуация глупость несусветная. Ты вправе сам выбирать с кем прожить жизнь.
— Сам-то выбирал? — невесело хмыкнул герцог.
— Не выбирал… но, знаешь, может быть так даже лучше. По крайней мере, она мне симпатична. И внешне, и как человек.
— И Совет одобрит…
— Верно.
— В отличие от нас. Хотя она дочь Великого Мастера… Иногда мне кажется, что именно поэтому Дайра мне и отказывала. Даже попытаться не захотела…
— Все изменилось, Брантир… и изменится еще больше. Поверь, я знаю, о чем говорю. Моя…
Кошмар меня подери! Я даже рот себе закрыла ладонями, чтобы не закричать. Это Дайра за мной следила? Вот… вот же… никогда бы не подумала! А еще тихую из себя строила! А что же это получается, у них с его светлостью роман что ли? Я вспомнила, как сама Дайра говорила о его светлости. И как он ее спас. И какое выражение лица у нее при этом было. Мечтательное. Одухотворенное. Влюбленное. Кошмар меня подери! То-то она ему дифирамбы пела.
А негодяй-герцог на ней жениться не хочет, потому что не дворянка и ниже его по статусу… Или он хочет, да она за него не идет, потому что не дворянка… и какой-то Совет их не одобрит, в отличии от господина Орбрена… кошмар меня подери, он что женат?! Меня даже в жар кинуло. А притворялся-то, притворялся! Малла, иди ко мне, согрею…тьфу! Негодяй! А еще они делали вид, что не знакомы друг с другом! Кругом ложь и обман!
— Госпожа, — раздался дребезжащий голос дедушки Леарда, не давая услышать еще что-нибудь полезное, — проходите в столовую. Его светлости и господин Орбрен ждут вас. Велели подавать только, когда вы спуститесь…
В столовую я вошла молча. Боялась, что если открою рот, то забуду про три дня в камере господина Гририха и выскажу этим негодяям все, что о них думаю. И так, как о них думаю. Нецензурно.
— Малла, — негодяй номер один сделал вид, что встревожился, — что с тобой? Все хорошо?
Я улыбнулась, стараясь, чтоб улыбка не получилась похожа на оскал, и села за стол. Мне нельзя с ним ссориться, потому что он прячет мою беременность от негодяя номер два. И я должна постараться быть любезной.
Но как только окажусь дома… придется Дайре отдуваться за все: и за свое предательство, и за обман своего ненаглядного негодяя, и за моего негодяя тоже. Ну… за господина Орбрена. Ей-то я смогу высказать все, не боясь снова оказаться запертой. Нет, ну как она могла?! Что я ей плохого сделала?
— Я хочу домой, — ответила, старательно скрывая мысли за пластиковым окном.
— Завтра я вас переведу в столицу, а оттуда порталом в Вард уйдете, — ответил мне его светлость, — и развел руками, как будто бы с сочувствием, — сегодня не могу, сил не хватит. Я же не ты… Кстати, а почему я не вижу, что ты такая сильная Ведающая?
— Я скрыл, — лаконично ответил негодяй номер один, — пока Малла не умеет прятаться от хадоа, я за ней присмотрю.
— А почему ни я, ни его величество не увидели это сразу?
— Прятаться от хаода? — услышала я главное, — но зачем я им?
— Затем, что они уничтожают Ведающих. Я же тебе рассказывал историю Гвенара, не будет нас, не будет надежды на освобождение.
— Они что — я задохнулась от ужаса, — могут убить меня и мо… нас?
