Вскоре у молодых родилась двойня – двое мальчишек, очень похожих на своего отца. Маша осторожно радовалась этой похожести – никто не усомнился в отцовстве.
Так и жили. Когда мальчишкам исполнилось по двенадцать лет, младшие брат и сестра мужа уехали из села, родители умерли один за другим, и в доме осталось всего четыре жильца. В хлеву мычала корова, держали двух свиней, кур. Еще Маша тянула огород, дом и свою работу, а муж и сыновья помогали ей. А потом случилось это – в молодую женщину, хорошенькую, чистенькую, вкусно пахнущую медикаментами, влюбился женатый мужчина. По поводу и без он стал заходить к ней на работу или прохаживаться мимо, только бы увидеть ее. Это заметили.
В селе всегда все тайное со временем становится явным и для Маши начался ад. Свекор не сдерживал больше мужа, и тот совсем сошел с ума от ревности. Скандалы зачастую стали заканчиваться рукоприкладством. В те времена на селе не было принято жаловаться на побои мужа, Маша и не жаловалась – терпела. Не так и сильно он избивал ее – оплеухи да тычки. Но когда все стало намного серьезнее, она испугалась и отчаялась. Как-то накатило… и она подошла на улице к тому - влюбленному в нее мужчине и, бросившись в отчаянии на колени, попросила объяснить ее мужу, что между ними никогда ничего не было. Ее просьбу слышали многие, она была выполнена, но, как водится, этот ее отчаянный поступок стали трактовать иначе – не в ее пользу, слишком интимно, на посторонний взгляд, выглядела эта сцена.
И опять побои, следы их на лице – перед людьми стыдно и сил нет терпеть. Влюбленный мужчина решил уехать из села от нелюбимой жены, завербовался на какую-то стройку и пришел звать с собой Машу. Увидел свежие синяки, повинился, заплакал и обнял ее, утешая и прощаясь навсегда. Объятие было нежным и осторожным, бережным… Маша ехать с ним отказалась, но вырываться не стала, а потом ответила и на поцелуй – она радостно прощалась, надеясь, что теперь, наконец, наступит покой от ревности мужа.
Как водится, кто-то проследил его приход, кто-то увидел. Опять побои, заявление в милицию, попытка взять развод. Уже укрепившаяся за ней слава неверной жены играла против нее – муж сказал, что не отдаст гулящей детей. Из-за этого Маша решила не разводиться, а муж немного притих – до времени. Только до того, как в медпункт ворвалась молодая баба и кинулась рвать Маше волосы, обзывая потаскухой. Оказывается, ее муж недавно обращался за помощью в медпункт и потом поставил медичку в пример жене – чистая, пахучая, красивая. Об этом наскоке скоро узнало все село и этот мужчина тоже. Он зашел извиниться за жену и застал Машу избитой очередной раз и потухшей, как свеча… Что уж там случилось и почему так – Мария Львовна подробно объяснять не стала, но тогда она изменила мужу по-настоящему – первый раз.
На удивление, эта тайная связь, которая стала настоящей отдушиной в ее жизни, довольно долго оставалась тайной – целых два летних месяца. Потом все открылось, но мужчина сам пошел к Машиному мужу и избил его – так уж повернулся их разговор. После этого Машу с мужем развели, но мальчиков оставили отцу. Любовник тоже развелся и звал Машу уехать с ним, но она и этому отказала – здесь оставались ее мальчики.
Муж выгнал ее из дома и жила она в медпункте, но видела детей каждый день – они шли в школу и возвращались из нее, проходя мимо. А еще хозяйство… пока муж был на работе, Мария бегала кормить свиней и доить корову, готовила семье еду. Потом убегала, чтобы ее не застали. Стыдно было, но зато дети питались вкусно и правильно, а не всухомятку. Через некоторое время бывший Машин муж привел в дом другую женщину и Маше стало полегче – физически. Тяжело было оттого, что дети не разговаривали с ней, со слов отца зная о ней только плохое. Зато она могла видеть их каждый день.
В районе знали ее проблемы и предложили место в больнице, но она отказалась – так она совсем не видела бы мальчиков. А дальше случилось, собственно, то, что и сделало ее «ведьмой». Жила тогда в селе очень заметная и разбитная баба – молодая, видная, певунья и заводила. С ней не спорили – все равно перекричит и переспорит, принимали такой, какая есть. Вот она и прошлась своим грязным языком по Маше – в магазине, на виду и слуху у половины села. И при новой жене бывшего, которая хохотала вместе с подругой. Когда они выдохлись, и настала минутка тишины, Маша спокойно сказала:
- Готовься тогда – твоего возьму следующим.
Что там началось…?! А она нашла взглядом мужа орущей бабы и улыбнулась ему. Баба Маня рассказала, что тот пришел к ней в медпункт на следующий же день и сказал, что согласен на все, что она хочет. Такая неожиданная и непривычная власть над мужчиной ударила в голову и вылилась в очередную связь. Она длилась целый месяц, и встречались они каждый день. Этого мужчину Маша неожиданно для самой себя полюбила – первый раз именно так, как об этом поется в песнях. Краденые минуты и редкие часы счастья скоро закончились. Этот тоже звал ее за собой, просил, умолял уехать с ним… но здесь были ее дети, подросшие уже – шестнадцати лет. Еще два года и они уйдут в армию, и вряд ли уже вернутся в село.
В те времена многие уезжали на молодежные стройки и на целину, просто в города – колхозникам стали выдавать паспорта и это стало возможным. Она не могла потерять два последних года рядом с сыновьями. В селе ее любимый остаться не мог – жизни не дали бы. Он не обладал той силой воли и иммунитетом к ненависти, что Маша. Уехал… Она больше не слышала о нем никогда и мужчин в ее жизни и постели больше не было. Тогда ей было тридцать девять.
Когда к ней обратился за помощью мужчина с разрезанным на пальце сухожилием, Маша провела небольшую операцию, обезболив и сшив жилу. На следующий день под дверью медпункта она нашла корзину с продуктами и просьбой не отбирать у семьи Павла. Опорожнив корзину, она выставила ее за дверь, с пациентом на перевязках обращалась сухо и официально – приняла правила игры. Отношение к ней изменилось, хамских выпадов больше никто себе не позволял. Разговор посреди сельской улицы, врачебный прием в кабинете… на следующий день под дверь несли корзины с едой, а когда вместе с запиской подбрасывали и деньги. Маша безразлично пожимала плечами и брала.
- Оля, - перебила я рассказчицу, - дети выросли и уехали. Что помешало и ей тогда уехать – в ту же районную больницу?
- Тут немного непонятно и мне, - задумалась девушка, а я залюбовалась ею – в свете луны она смотрелась настоящей русалкой, в темном зрачке отражался лунный свет, светлая радужка почти слилась с белками глаз – получался острый, буквально пронизывающий взгляд – русалочий. Завораживающей была и сама обстановка вокруг нас – тишь, глушь, обнимающая со всех сторон природная благодать…
Ее рассказ будто перенес меня во времена молодости бабы Мани. Жалеть ее за то, что семья не сложилась...почему-то не жалелось - в этом деле всегда участвуют двое. Я и себя не жалела. Но вот то, что она не захотела потом устроить свою жизнь... тут уже имели место определенные опасения. Или просто не хотелось разочарований? Я становилась махровой эгоисткой, ставя на первое место только свои... наши уже интересы. Догадывалась, что послужило якорем для нее, но не знала – как это произошло? Если она осталась жить в этой ненавистной ей глухомани только из-за Вани...? Или все-таки из-за тайны, похожей на страшную сказку, что вошла в ее жизнь? Нет, это все волшебный вечер! Это он так влияет на настроение, настраивая на романтический лад. Даже тяжелая женская история воспринимается как поэма-трагедия...
