Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 70
Однако, по моему глубочайшему убеждению, между этими двумя людьми, их поступками существует как минимум одно гигантское, никак не преодолимое различие. Гордиевский при поступлении на службу в разведку присягал на верность своей социалистической Родине и изменил добровольно данной клятве. Филби же ничего подобного не совершил! Только раз в жизни, в двадцать с небольшим лет, соглашаясь работать на Советский Союз еще до прихода в английские спецслужбы, он дал присягу на верность идеалам коммунизма и никогда ей не изменял. Избрав свой жизненный путь, он сделал все от него зависящее, чтобы добиться на нем конкретных результатов. Ведь Ким всегда был человеком дела.
Теперь о второй половине вопроса, об убеждениях. Усердно эксплуатируя, казалось бы, такое положительное словосочетание, как «человек убеждений», советская официальная пропаганда пыталась отождествить искренние – добавлю, весьма идеалистические – коммунистические убеждения Филби со всем тем, что творилось в нашей стране во имя светлого будущего, включая преступления и откровенные безобразия. По этой логике получалось, что раз Ким называет Советский Союз своей Родиной, то он должен одобрять любую политику ее руководителей – и Сталина, и Хрущева, и Брежнева, и Горбачева.
Тут может возникнуть вопрос. Неужели Филби не видел изъянов того дела, за которое боролся? Осмелюсь заметить, что лаже широким массам советских людей преступный характер сталинизма приоткрылся лишь в середине пятидесятых годов. Только к началу девяностых выявилась общая картина того, что же на самом деле представляет из себя коммунистическая доктрина на практике, а не в теории, ибо в идеях равенства, социальной справедливости нет ничего предосудительного. Они благородны и вечны.
А что делать, если, находясь, как Филби, в глубоком подполье, ты не знаешь реалий советской жизни, связан добровольно данным честным словом, уже внес весомый конкретный вклад в дело защиты СССР от фашизма и к тому же постоянно сталкиваешься с грязными методами работы западных спецслужб по подрыву советского влияния в мире?
Я вынужден попросить извинения за этот монолог, самоуверенно произнесенный в защиту Филби. Может быть, он в этом не нуждается, и его мотивы были иными. Однако мне хотелось привлечь внимание читателя к внутренней трагедии этого, по моему глубокому убеждению, кристально честного, порядочного человека.
Его отношения с боссами из КГБ, несмотря на внешнее благополучие, складывались в Москве отнюдь не однозначно. Да, был почет по высшему разряду, вплоть до пышной панихиды в Центральном клубе им. Дзержинского, были теплые отношения с Андроповым, контакты с начальником разведки Крючковым и личная дружба с целым рядом чекистов различного ранга, от высокопоставленных руководителей до молодых оперативных работников.
Но было и другое. Филби, например, еще в период своей активной деятельности каким-то шестым чувством ощущал, что практически все его советские контролеры репрессированы. По приезде в Москву он наткнулся на непонимание своей действительной ценности в качестве уникального источника информации о деятельности западных спецслужб.
Был в начале восьмидесятых годов период, когда молодых учеников из семинара Филби отстраняли от контактов со своим учителем под предлогом того, что тот, по мнению высокого руководства, критикует советскую действительность. Были, наконец, и откровенно беспардонные или профессионально неграмотные действия отдельных лиц, порой его опекавших.
Я не говорю уже о советском быте, окружавшем англичанина, привыкшего к комфортному образу жизни.
Однако он с достоинством вынес и это испытание, последнее, выпавшее на его долю. Все проблемы – повторю, во многом благодаря поддержке преданной Руфины – оставались за кадром. Даже близкие друзья видели перед собой только легендарного и несгибаемого Кима Филби.
Наблюдая за этим явлением в течение тринадцати последних лет жизни Филби, я часто задавался вот каким вопросом. Почему же все-таки большинство англичан, с которыми мне приходилось сталкиваться, интуитивно, как бы про себя, уважают его и даже гордятся им? Потом меня вдруг осенила догадка. Они, наверное, видят в Филби олицетворение того, что у них с детства ассоциируется с проявлением собственного своего национального характера, с тем, что делает англичанина именно англичанином.
Может быть, все дело в вышеупомянутой цельности характера, врожденном чувстве достоинства, не позволяющем идти на сделки с собственными убеждениями, каким бы испытаниям человек ни подвергался? В гордости, не позволяющей стать предателем, отказаться от сознательно избранного пути, стремлении довести начатое дело до конца? Иными словами, в знаменитом английском «My word is my bond», адекватном нашему «Береги честь смолоду».
Ким Филби свою честь сберег и ни разу, ничем не предал своих убеждений. Однако ошибочными оказались не его убеждения, а, как мы теперь знаем, нечто совсем другое.
Он был на редкость скромным, сдержанным, тактичным и мудрым человеком, оптимистом по натуре, хотя и осторожным в проявлениях этого своего качества. Таким Ким Филби запомнился и мне, и, думается, большинству людей, окружавших его в Москве.
Послесловие
С момента моего ухода из разведки прошло почти тридцать лет. Очень многое, конечно, изменилось за это время. Мой личный опыт, информация и впечатления с каждым годом все более превращаются в мало кому интересные воспоминания о давно минувших днях.
Куда как интереснее молодежи узнавать о шпионаже прошлого по фильмам о Джеймсе Бонде и сериалам, красиво выполненным на отечественном телевидении. Там и Берия в пенсне, и герои-разведчики постоянно находятся в драматических ситуациях.
Всем известно, что настоящие герои современной разведки всегда бойцы невидимого фронта, о них нельзя говорить ни слова. Поэтому публика с удовольствием смакует подробности какого-нибудь очередного провала – то с нашей стороны, то со стороны наших оппонентов.
Мостика к современности у меня нет. Поэтому я позволю себе закончить книгу некоторыми размышлениями на тему о разведке в целом и о людях, работающих в ней.
Разведка это, с одной стороны, вовлеченность двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю.
Но с другой – это вовсе не шоу. Сравним разведчика со спортсменом, который выступает лишь периодически, а в перерывах между соревнованиями непрестанно тренируется, соблюдает предписанный ему режим, но в то же время успевает и развлечься, с семьей и друзьями пообщаться.
Разведчик тоже лишь незначительную долю времени тратит непосредственно на оперативные мероприятия, а все остальное – постоянная и тщательная подготовка к ним. Даже развлечения и, конечно же, все личные связи ты рассматриваешь с точки зрения возможной оперативной пользы или вреда. Идешь, к примеру, с семьей или друзьями в ресторанчик, а сам в голове прикидываешь, насколько подойдет это местечко для проведения конспиративной встречи с агентом. Собирая в лесочке грибы, вместе с ними невольно ищешь удобные места для закладки тайника. Каждый новый контакт сканируешь на предмет его потенциальной полезности в плане сбора информации или выходов через него на объекты, интересующие твою службу.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 70
