Очнулась только когда Стас провел по моей ладони пальцем, чуть задевая кожу ногтям.
Вспыхнула, чувствуя, как пьянит, как будоражит даже это легкое прикосновение.
Как тут же кружит голову и бросает в жар.
— Уже конец, принцесса, — его голос прямо в ухо. как всегда, бьет током. Лупит по оголенным проводам нервов. И я вздрагиваю.
Заставляю себя развернуться, повернуть голову.
И замираю, утопая в бесконечно играющих оттенками серебра глазах. В них искры. В них море. Страсть и нежность. Лед и пламя. Не знаю, не понимаю, чего в них сейчас больше. Прочитать не могу. Но сердце снова пускается в галоп.
Хочется потянуться.
Провести пальцами по чувственным губам. Которые умеют быть такими жаркими, такими страстными, а иногда просто становятся тонкой напряженной ледяной ниткой. Которые могут дарить блаженство и больно хлестать жестокими словами.
Безотчетно хочу. До умопомрачения. Даже если он рассмеется мне в лицо.
И я тянусь.
Медленно, как во сне, провожу по ним.
Ощущая каждую складочку, чувствуя, как Стас вдруг дергается от моего прикосновения.
Распахивает изумленно глаза, а после прикрывает их.
Так, как будто наслаждается этим мимолетным мгновением.
— Пойдем, — резко распахивает глаза, подхватывая мою руку.
Снова целует пальцы, а глаза уже горят знакомым мне неудержимым пламенем.
Порочным. Пьянящим. Обжигающим. Сжигающим дотла.
И я уже знаю, что поддамся. Что сгорю.
Знаю, что будет, когда мы вернемся в дом.
Может, он набросится на меня также, как и в прошлый раз, прямо у двери.
Сорвет безумно дорогое и красивое платье, превратив его в рваную тряпку. Разметает белье в клочья…
Я все это читаю сейчас в его пылающих глазах.
И, — черт, — я хочу этого до дрожи во всем теле!
Я уже отравлена Санниковым. Отравлена насквозь. Уже сгорела.
Но больше меня это не пугает.
— Пойдем. — пытаюсь даже улыбнуться, но слишком напряжена от того, что будет дальше. Настолько напряжена, что улыбки не выходит. Только тихий выдох в ответ.
Решительно поднимается, увлекая меня за собой.
Идет вперед, будто рассекая толпу людей, которая топчется к выходу. Тех. кто пытается подойти. Одним взглядом, бросающим молнии, будто заставляет их отшатнутся.
И на этот раз я крепко держусь за его руку.
Сама не могу дождаться, когда мы выберемся отсюда и окажемся вдвоем.
Да, Санников, как наркотик, как вино, завладел мной полностью! Не оставив ни единого шанса!
— София!
Не понимаю.
Мы выходим на воздух. Наконец полной грудью вдыхаю свежесть после яда в опере.
И вдруг этот крик. Стас кричит мне прямо на ухо. Так, что гул в голове.
Ничего не понимаю.
Не успеваю моргнуть, тем более, спросить о чем-то, как он дергает меня вниз.
Лечу со всего размаху на землю, больно ударяясь, сдирая кожу на рефлекторно выброшенных вперед ладонях.
Сверху валится Стас, прижимая меня к земле своим тяжелым телом.
Не понимаю.
Больно.
Я придавлена так, что трудно дышать.
— Стас, — пытаюсь спросить, но его имя застревает в горле.
Его один звук.
Оглушительный.
Еще оглушительнее, чем секунду назад Стас выкрикнул мое имя.
Выстрел.
Пронзительный, громкий, в полной, одуряющей, кажется, звенящей тишине. Еще, один. Еще…
И что-то горячее, липкое расплывается по плечу, по спине… Кровь. Его кровь. Она заливает меня, обжигая, кажется, от нее сейчас задымится кожа, она одуряет меня своим пряным запахом, который забивается в ноздри, от которого разрывается что- то внутри.
Глава 51
— Стас-с! — кажется, все внутренности разрывает и горло рвется от того, как ору. В глазах от собственного крика темнеет. А будто слышу его со стороны.
Хватаюсь руками, но вдруг тону в каком-то бесконечном, оглушающем шуме.
Не могу ухватиться, — чьи-то руки уже оттаскивают меня, куда-то волочат.
— Стас-с! — ору, вырываясь, дергаю ногами, но хватка того, кто тащит меня куда-то в сторону, с каждым шагом отдаляя от него, слишком крепка.
Извиваюсь, царапаюсь, тянусь руками, но меня оттаскивают все дальше.
От одиноко лежащего на земле огромного тела, из-под которого расползаются струйки крови. Такой яркой, что слепит в глазах.
— Стас! — ору в отчаянии, в бессильном отчаянии, видя, как вокруг него начинают суетиться какие-то люди.
Подбегают, орут, размахивают руками и уже совсем скоро они заслоняют его от меня.
— Стас! — роняю тихо. Голоса больше нет. Совсем. Только странный хрип вырывается из сорванного горла.
— Да куда ты меня тащишь, черт тебя побери! Пусти! Там же… Там же Стас!
Разворачиваюсь наконец к незнакомцу в черной одежде. Огромный, высокий, крепко сбитый, почти как Стас. Впервые его вижу.
— Я начальник службы безопасности Станислава Михайловича, — совершенно без эмоций, как робот, отвечает он. — Денис.
— Так защищай его, твою мать! — ору уже совсем нечеловеческим голосом! — Спасай его! Какого черта ты меня утаскиваешь! Пусти! Пусти к нему!
— Мне приказано вас защищать, София Львовна, — черт, в нем совсем нет эмоций, самый настоящий робот! Как будто не стреляли только что на его глазах в живого человека!
— Не могу вас отпустить. Должен доставить домой. Туда, где безопасно.
— Не-ет, — луплю кулаками по груди, будто сделанной из стали, ударяясь до боли.
Снова пытаюсь вырваться, когда к тому месту, где лежит Стас, подъезжает скорая.
Ничего не вижу. Дышит он? Или нет?
Только видно, как его укладывают на носилки и заносят в машину.
— Пусти! Пусти, черт тебя возьми! Я должна к нему! Должна быть с ним!
— Нет, — ледяной бездушный тон. — Мне приказано при любой опасности защищать вас и доставить в безопасное место. Там может быть не безопасно.
— Чурбан! — молочу по нему руками. — Отпусти!
— Я исполняю приказ Станислава Михайловича. Мне приказано применять силу, если вы будете сопротивляться.
— Пусти! — машина еще не уехала. Еще можно успеть…
Но меня уже подхватывают на руки.
Кричу, вырываюсь, но он не обращает никакого внимания.
