И сейчас сидит в доме молодого малознакомого мужчины, который находится под действием любовного зелья…
Мысли с невинных поцелуев начинали переходить в более опасную тему. И эта тема заставляла Эйю почему-то сильнее стискивать колени в попытке унять неведомое чувство, что рождалось чуть ниже живота.
Дальше развить страхи не позволила бесшумно отворившаяся дверь.
— Прошу меня простить за отсутствие, — хозяин дома с улыбкой опустился в кресло, что стояло по другую сторону столика. — Ты хотела меня что-то спросить?
Эйя потянулась к своей чашке, в которой на дне еще оставался фруктовый чай.
— Благодарю, я недавно уже пил чай, — Авери отрицательно покачал головой и изобразил обворожительную улыбку, делая себе пометку впредь запирать запасы зелий не только на обычный замок, но и на магический, чтобы один прыткий «щенок» не получил доступа к опасным реагентам.
Эйя, получив отказ, почему-то сжала юбку на платье, уставившись на стол.
— Может, позже?.. — пробормотала себе под нос.
— Да, я пришла… — ее взор поднялся и остановился на демонических губах. — Я… Право, мне так неловко…
Танасори наклонился к ней, стараясь выглядеть доверительно.
— Не бойся, я не кусаюсь.
Эйя покраснела, сама прикусив губу, и сжала колени сильнее.
— Кажется, то восстанавливающее зелье, что я передала тебе в лавке, было неправильным.
Авери замер.
Она признала это. И пришла, чтобы…
Он протянул руку, наливая во вторую чашку напиток, который после поднес к лицу, вдыхая сладковатый аромат.
Да, так и есть. Антидот. Который смешался с его собственным зельем.
Ядерная смесь.
И страшно представить, как организм может на такую отреагировать.
Глава тридцатая
Эйя долго не могла уснуть, прокручивая в голове состоявшийся утром разговор с господином Танасори. И те ощущения, что пробуждались в ее теле от тембра его голоса, посадке головы, мимике лица и просто изменению поз.
Тогда, находясь в его доме, в его личной гостиной, она чувствовала себя… как-то по-другому. Не так, как обычно.
Там девушка с каждой минутой нахождения в обществе мужчины пробуждала в себе истинную женщину. Она хотела… кокетничать! Как те глупышки, что заходили в ее лавку, прикрывая рот ладошками, и хихакали, предполагая, как отреагируют мальчики на изменения в их внешности.
Утром Эйя сама задавала себе вопрос, достаточно ли опрятно оделась, не растрепалась ли ее прическа, и не нужно ли добавить на губы блеск, чтобы сделать их более привлекательными.
Ни с того ни с сего.
И все же, несмотря на весьма несвойственное ее натуре поведение, смогла донести главную мысль, ради чего, собственно, и приходила в дом, расположенный практически в центре богатого квартала.
И вроде бы Авери не заметил, что вначале, до того, как он вышел к скребущемуся ричи (ведь кто еще это мог быть, стремясь прервать их уединение?), Эйя заикнулась о совете, а после перевела тему на составы зелий. Вернее, на ее оплошность в компонентах одной из бутылочек, которую и не повезло выпить геуну. Впрочем, сама сообразив, что ее показания на счет истинной цели визита могут не совпадать, постаралась поспрашивать у более опытного алхимика способов избегания подобных казусов.
И даже призналась, что та настойка могла быть суспензией, призывающей чужую волю против ментальных щитов. Да кивнула на чашку, к которой подозрительно принюхивался демон, говоря, что там противоположное принятому зелье.
Она созналась во всем.
А он… лишь отставил чашку, да продолжил хмуриться.
И не прикоснулся к фарфору за время их встречи больше ни разу.
Говорил что-то на счет непробиваемости защиты семьи Первого Советника. Что-то про то, как его ни раз пытались отравить, но ничего не получалось. С ехидством отзывался о лицах тех, кто смотрел за ним во время принятия снотворного, цианида, мышьяка и прочей дряни, внимательно следя за тем, как меняется ожидание и надежда на ужас и недоверие.
И вновь напомнил про ядовитый вех, который с легкостью испил из ее крови. И остался цел и невредим.
Самое ужасное, его слова, подкрепленные фактами, смогли убедить Эйю, что она действительно пришла к нему в дом просто так. И она покидала особняк с пылающими щеками, стремясь не встречаться с хозяином взглядом, да бормоча извинения.
И зря созналась в своей ошибке.
Ведь если Авери не ощутил на себе действие приворотного зелья, значит, все те встречи и его обходительное отношение, которые она списывала на любовный напиток, исходили от Танасори добровольно.
И его подарок, что холодил разгоряченную кожу шеи и груди, был вручен не из желаний сблизиться с ней вследствие затуманенного разума, а просто из-за хорошего воспитания аристократа, который хотел сделать приятное человеческой девушке в ее двадцатый юбилей.
Эйе было стыдно, что она считала геуна Танасори таким… приземленным.
Однако даже не этот грех больше всего заставлял девушку ворочаться с боку на бок, а другое, более сильное и неправильное чувство.
Ей было обидно за слабость напитка, который считала своим лучшим творением.
Она ведь так старалась сделать что-то действительно стоящее! То, что перевернет понимание в зельеварении, перейдя на новый этап.
А оказалось, что она — весьма посредственный алхимик, который наряду с другими коллегами не может сотворить эксклюзивную эссенцию, что оценил бы сероглазый демон.
Это был удар по самолюбию. Который, впрочем, заставил ее весь оставшийся после завтрака в богатом районе усиленно творить в «Трилистнике». Эйя не знала, чего хотела добиться, но корпела над котелком до позднего вечера, вернувшись домой далеко за полночь, неся с собой несколько пузырьков с весьма сомнительным содержимым. Причем она сама не знала, что же именно получила в результате своих экспериментов.
И эти самые бутылочки, которые она необдуманно засунула в легкую дамскую сумочку, прихватив с собой на встречу с Филиппом, сыграли главенствующую роль в заключительном свидании.
***
— И все-таки, куда мы идем?
— Скоро узнаешь, потерпи, мы почти пришли, — Филипп подмигнул.
Ее спутник выглядел весьма расслабленным и уверенно шагал куда-то в южную часть города.
Филипп говорил, что нашел нечто потрясающее, и ей должно понравиться открытие… но, судя по последним дням, все неожиданное приносит с собой лишь негативные эмоции. Поэтому Эйя с каждым метром к неизвестности напрягалась все больше.
