— Мать всегда говорила, что любовь богини отличается от любви обычной женщины, — слышала я шепот, от которого рвалось сердце. — Что она просто другая… Не такая, как у всех… Мать растила чудовище, которое будет ее верным псом, которое будет защищать ее и Артура, и считала, что лишняя ласка и любовь способны навредить. Я просто хочу поверить, что богини тоже умеют любить…
Я судорожно гладила его лицо, чувствуя, как сердце переполняется нежностью и вредностью. Значит, он уверен, что я не люблю его?
— Хорошо, — усмехнулась я. Видимо, плохая из меня богиня, раз я умею любить. — Спи моя гадость усни…
На губах Мордреда появилась улыбка, а я спрятала улыбку в его волосах.
— В замке погасли огни, — продолжала я, а где-то в колыбельную просились общие знакомые, при виде которых искренне хочется перейти на другую сторону не только дороги, но и силы и сделать вид, что видишь в первый раз.
— Где-то бушует Артур, — продолжала я, понимая, что чем тише поешь, тем больше шансов попасть в ноты. — Персик глядит сквозь прищур…
Я видела улыбку, улыбаясь в ответ.
— Молча поддакнул сэр Кей, — пропела я, вспоминая суровое и угрюмое лицо, которое можно показывать тараканам в качестве акта устрашения. — Скорбно вздохнул сэр Гавейн. К двЕри летит Лоегрин, орет, что сразится один. Все остальные молчат, тихо зубами скрипят. А под кустом Ланцелот, чувствует, что идиот. Мерлин все топчет круги. Просит Артуру мозги… Глазки скорее сомкни. Спи моя гадость, усни…
Я нежно поцеловала макушку своей очаровательной гадости, требуя завернуть мне ее в одеяло.
— Пойдем, — рассмеялся Мордред, одеваясь, пока я лениво заворачивала простыню вокруг груди. — Я хочу тебе кое-что показать, богиня…
Я спустила босые ноги на пол, чувствуя, как мрамор слегка холодит их.
— Пойдём, вселенское зло локального масштаба, — усмехнулась я, придерживая простыню и зевая. — Чудовище, тиран и так далее…
— Босиком не ходи по полу, — усмехнулся Мордред, глядя на мои ноги. Меня взяли на руки и открыли проход в стене. Первое, что я увидела, был витраж, состоящий их трех частей. На каждом из них была изображена женщина. На одном она стояла в белоснежном целомудренном платье, а люди тянули к ней руки. На втором она была в доспехах с мечом, а на третьем — была тщательно выложена ведьма с заклинанием в руке.
— Три части Андастры, — услышала я голос, поочередно глядя на каждую картинку. — Милосердие Андастры, Гнев Андастры и Колдовство Андастры.
— Погоди —ка, — прошептала я, снова глядя на каждую часть витража. — Нас что? Трое?
— Ты — милосердие Андастры, я — гнев Андастры, — задушевно начал Мордред, а я смотрела на заклинание в руке богини. — Мерлин, ты и я — вместе дружная семья.
— То есть, — я подняла брови, пытаясь переварить полученную информацию, но пока что у меня было явное несварение, влекущее за собой словесную диарею из вопросов. — Нас трое?
— Рано удивляешься, — послышался голос, пока я мысленно складывала пасьянс. — Мерлин ее ученик. Когда в мать переставали верить, или ей так казалось, она брала себе ученика, отдавала ему часть силы, пускала по миру показывать чудеса, силу и могущество богини. Он выполнял ее волю, показывал всему миру, насколько могущественна богиня и как усердно стоит в нее верить. А взамен она обещала ученику бессмертие, при условии, что он не поддастся искушению использовать магию ради собственной выгоды. Так, простой оруженосец Артур по кличке Клоп, мальчик для вымещения плохого настроения, бастард Утера Пендрагона стал королем.
Я еще отходила от мысли о том, что у нас тут любовь на троих.
— Готовь скупую слезу. Это — самая милая история, которую ты когда — либо слышала, — с усмешкой заметил Мордерд. — Мерлин не стал дожидаться милости от судьбы, понимая, что она ему не светит, как и всем его предшественникам, поэтому бросил вызов своей бывшей наставнице. Мерлин всегда был тщеславен, мечтал о власти и могуществе, поэтому не захотел быть орудием в руках богини. Трон Камелота — это слишком мелко для него. Трон Камелота — это всего лишь плата владычице озера Вивьен за ее помощь. Ланцелот, должен занять престол. Слеза еще не капает от умиления? У меня обычно она начинает капать чуть попозже…
Я задумчиво смотрела на стену, украшенную мозаикой. Мерлин, бывший ученик, бывший служитель, решил потягаться с самой богиней?
— Умерят любые амбиции древние королевские традиции, — заметил Мордред, видя мое замешательство. — Ланцелот — сын Мерлина. Бедному Мерлину пришлось разыграть неземную любовь, чтобы Вивьен согласилась ему помочь. Одному против богини выходить было как-то страшновато, даже взяв в заложники бедолагу Артура. Хитрый чародей долго искал способ, как обезопасить себя в этой игре или хотя бы уравнять шансы, а тут такая удача в виде наивного Артура, которого можно использовать, как живой щит. В этот момент мама поняла, что ученик вот-вот превзойдет своего учителя, поставит на колени и прикончит, поэтому затащила при помощи Морганы Артура на Авалон, выходила его после смертельной раны. Результатом игры в доктора оказался я. Но смертным на Авалоне нельзя долго находиться, иначе они никогда не смогут вернуться к людям. А если и вернуться, то умрут от тоски по цветущим яблоням. Так что Артур отчалил, ему помахали ручками, а Мерлин был уже тут как тут.
Мордред умолк, а я начинала понимать, каким образом Мерлин сумел пробраться на Авалон, как ему подчинилось зеркало, вспоминая, как ловко он пользовался им при нашей первой встрече.
— Мать понимала, что ребенок не способен вырасти на Авалоне, потому, что время на острове остановилось навсегда. Поэтому отдала меня на воспитание своей любимой жрице, Леди Моргане. А бывший ученик и бывшая наставница тем временем благополучно кошмарили друг друга. Моргану убили, меня отправили отдохнуть, а заодно и подохнуть на море, мать нашла меня на берегу и снова пристроила в заботливые руки, увлеченно играя с Мерлином в уже полюбившуюся игру «Грааль в обмен на Артура», — равнодушно заметил Мордред. — Так что у каждого был свой козырь в рукаве. У мамы — я, а у Мерлина — Артур. Где меня только не воспитывали и не обучали, зато когда пришло время, меня вернули сюда, и приставили телохранителем к Артуру. «Береги папу!», — и меня чмокнули в щеку и исчезли в тумане.
Глава семнадцатая.
Богиня на нервах
Меня усадили в кресло, я увидела шахматы, стоящие на столе. Только… Неужели? Я присмотрелась к белым и увидела маленькую фигурку Артура, выполненную с такой точностью, что видны были даже складки плаща. Рядом с ним стоял Мерлин в масштабе пять к одному. И судя по выражению лица, вредность в нем сохранилась в той же пропорции. Этот чародей категорически вреден для здоровья. Мне общение с ним запретил районный терапевт и выдал справку. Рядом с Мерлиным гарцевал на коне Ланцелот, а рядом с Ланцелотом — скромно потупилась Гвиневра. На соседней клетке с Артуром стоял сэр Гавейн, а по обе стороны, там, где должны были стоять башни, Лоегрин и Персифаль. Остальные рыцари разместились в ряд пешками. Зато на черной стороне стоял черный рыцарь в доспехах, шлем которых был украшен крыльями дракона. Рядом с ним стояла женщина в черном платье.
