— Дали бы хоть кофе, — проворчал ДмитрийАлексеевич. —Для ужина, конечно, поздновато…
Как и прежде, никакого ответа на его слова не последовало.
Небо в иллюминаторе начало светлеть.
Часы были на запястье, запястье было за спиной, тугоперетянутое веревкой, и оставалось только гадать, сколько времени длится полет,но Старыгину казалось, что они летят уже не меньше трех часов. Наконец самолетначал медленно снижаться.
— Безобразный сервис, — не прекращал Старыгинпопыток разговорить охранников. Нет чтобы вышла симпатичная стюардесса иобъявила, что мы через двадцать минут прибываем в аэропорт города Милана,температура в Милане двадцать пять градусов…
Самолет коснулся колесами земли, слегка подпрыгнул ипокатился по дорожке. Наконец он остановился, мотор стих. Пассажиров все так жебез единого слова вывели наружу и усадили в черный автомобиль, точно такой же,как тот, в котором они ехали по Каиру.
— Такое впечатление, что мы сделали круг и прилетелиобратно, — без надежды на ответ проговорил Старыгин.
Впрочем, здесь воздух был суше и прохладнее, чем в Каире.Несомненно, они вернулись в Европу. В машину принесли таинственный черный ящик.Повелитель занял свое прежнее место, и машина выехала с аэродрома.
Некоторое время дорога извивалась среди ночныхвиноградников, обнесенных невысокими каменными оградами, потом потянулисьбесконечные складские и хозяйственные постройки, говорящие о приближениибольшого города. Наконец показались высотные дома новостроек, и Старыгин,напряженно вглядывавшийся в строения за окном, узнал знаменитый римский районЭУР.
«Как я и подозревал, мы вернулись в Рим, подумал он. —Все закончится, как и началось, в Вечном городе.., впрочем, закончится ли?»
Новостройки сменились старыми районами, вместо широкихпроспектов пошли узкие извилистые улочки, затем машина выехала на виа ДеиКоронари, а оттуда — на древнюю набережную Тибра. Свернув в сеть переулковнедалеко от моста Сан-Анджело, она еще немного попетляла и остановилась передворотами в высокой каменной стене, на которой Старыгин разглядел чудом сохранившийсяполустертый герб — змея, обвивающая раскидистое дерево.
Водитель вышел из машины, открыл ворота, и автомобильмедленно въехал во двор.
Здесь царили глубокая тишина и запустение, свойственныемногим старым домам, знавшим долгую и славную историю, которая давно ужеподошла к концу. Впрочем, здание, около которого они находились, было даже недомом, а дворцом, старинным римским палаццо, сильно пострадавшим отбеспощадного течения времени. Стены палаццо грозили обвалиться, во многих окнахне хватало стекол, но здание еще сохраняло очарование старины.
Посреди двора виднелся фонтан, то есть то, что когда-то былофонтаном, — квадратный каменный бассейн с полуобвалившимися краями, статуякакого-то мифического животного в центре — то ли черепаха, то ли ящерица,разглядеть точнее Старыгин не сумел, потому что статуя тоже была тронутаразрушением. В бассейне было немного воды, но скорее всего она осталась посленедавнего дождя. Воздух был влажен, в нем витал аромат незнакомых цветов,аромат печали и запустения.
На стене дома, над полукруглой, покрытой сетью трещин аркой,перекрывавшей вход, сохранился такой же, как снаружи, каменный щит с гербом —змея, обвивающая раскидистое дерево.
Тот же водитель открыл дверь, и все прибывшие один за другимвошли внутрь палаццо.
В руках одного из монахов затеплилась свеча, едва озарившаяпомещение, в котором они. оказались. При ее слабом свете можно было разглядетьтолько мраморные плиты пола да выделяющиеся в темноте очертания статуй.
Иногда тусклый отсвет свечи случайно вырывал из темнотыостатки старинной росписи на стене. Человек со свечой двинулся вперед, за нимследовал Повелитель, водитель вел Машу.
Старыгин замешкался, и второй монах, замыкавший шествие,грубо толкнул его в спину.
Миновав просторный холл, процессия поднялась по широкойлестнице и оказалась в огромном темном помещении. Человек со свечой обошел его,зажигая многочисленные канделябры, и скоро все вокруг было залито их яркимкрасноватым светом.
Это была большая комната, нечто вроде библиотеки, состенами, сплошь заставленными старинными книжными шкафами. В дальнем концекомнаты виднелся камин, такой огромный, что в него вполне мог бы въехатьавтомобиль. Посреди комнаты стоял огромный стол.
Впрочем, все в этой комнате тоже носило печать запустения.Инкрустация с книжных шкафов была ободрана, стеклянные дверцы разбиты,облицовка камина местами осыпалась, цветная лепнина потолка тоже большей частьюобвалилась, персидский ковер на полу наполовину истлел и кое-где продрался,обнажив каменные плиты пола, столешница источена древоточцами, бархатныепортьеры на огромных окнах изорваны в клочья.
Повелитель прошел в дальний конец помещения, сбросил нахромоногое кресло свой длинный плащ и проговорил, стоя спиной к остальным:
— Добро пожаловать в мое родовое гнездо палаццо Сэсто!
С этими словами он обернулся и в упор уставился на гостей.
Старыгин ахнул.
Перед ним стоял его давний итальянский друг и коллегапрофессор Антонио Сорди.
— Антонио! — растерянно воскликнул ДмитрийАлексеевич. — Как это понимать?
— Не все можно понять слабым человеческимразумом, — ответил профессор.
— Вот почему мне показался знакомым этот голос! —проговорил Старыгин, перед которым наконец начала приоткрываться завеса тайны.Но почему.., этот дворец.., какое отношение…
— Самое прямое, — Антонио гордо выпрямился. —Я подписывал свои научные работы фамилией матери, Сорди, в действительности жея принадлежу к старинному роду да Сэсто! Этот полуразрушенный дворец — все, чтоосталось от владений моей семьи! Но так будет недолго, слава рода да Сэстовновь засияет на небосклоне Италии и всего мира…
— Значит, один из учеников Леонардо да Винчи, Чезаре даСэсто…
— Мой прямой предок! — Антонио отступил от стола ивеличественным жестом показал на висящий над камином потемневший от времени портретстарого, желчного человека в черном бархатном камзоле.
— Но, кажется, он не был так уж предан своему учителю,маэстро Леонардо…
— Напротив! — Антонио побагровел от злости исделал шаг вперед, словно выпад во время фехтовального поединка. —Напротив, только он один из всех его учеников сумел перенять мастерствовеликого художника и, может быть, даже превзойти его! А это ли не лучший способдоказать верность учителю?
Ведь никто из остальных учеников Леонардо да Винчи неоставил сколько-нибудь заметного следа в искусстве, в то время как мойблагородный предок…
— Чезаре да Сэсто вспоминают сейчас не чаще остальныхего учеников!
