Несколько мгновений ничего не происходило, а потом… Да, я уже видела это в зеркале, а вот спутники мои оказались не готовы к подобному. Вдобавок я перевоплощалась легко, научилась уже, а лицо Ривона — то, прежнее — проявлялось фрагментами. Это выглядело так, будто кто-то небрежно облепил статую глиной, а теперь она отваливалась кусками, обнажая настоящее изваяние.
Зрелище оказалось хуже, чем само перевоплощение: до странного неприятно и даже жутко выглядело лицо молодого еще мужчины в сочетании с бугристой багровой лысиной и искалеченным телом…
— Ты слышишь меня, Ривон? — позвала я, а он поднял левую руку и зачем-то ощупал щеки, нос… Наверняка удивился и испугался, как Чарим, когда пытался зажать мне рот и почувствовал живую плоть, а под нею — ледяной металл. — Отвечай! Если… если хочешь пойти со мной, ты должен рассказать всю правду. Всю, понимаешь меня? Я должна знать обо всем, что ты сделал, иначе ты навсегда останешься здесь и не увидишь меня больше, даже в Запределье!
Кажется, это подействовало. И Чарим оказался прав — теперь Ривон мог говорить более-менее свободно. Толку от этого было немного: мысли у него по-прежнему путались, он забывал, с чего начал, по несколько раз повторял одно и то же или пропускал нечто важное, но… Терпения Чариму с Вителом было не занимать, равно как и умения выспрашивать необходимое даже у самых упрямых молчунов (спасибо в самом деле пытать не стали, хватило моих увещеваний и их правильно заданных вопросов).
Продолжалось это долго, почти до заката (зимой темнеет рано, особенно в горах), но наконец мозаика сложилась. Я была права, когда опасалась услышать откровения Ривона, но… все могло оказаться намного хуже, а так — его рассказ вписывался в придуманную нами версию.
Да, это он был предателем. Он, самый верный и преданный из людей отца, его правая рука, нанес удар исподтишка…
— Был предан — и предал, — невесело пошутил Чарим, когда из обрывочных фраз мы сложили единое целое.
Ривону в молодости не жилось спокойно, тянуло в чужедальние страны, мир посмотреть и себя показать… Вот только на странствия нужны деньги, а просто зарабатывать их — слишком долгое и муторное занятие. Был Ривон, одним словом, разбойником с большой дороги… ну так и Чарим с Вителом не сразу торговцами сделались!
Когда он с двумя приятелями угодил под камнепад, чудом остался в живых и добрался до Сайтора, то солгал: вовсе они не собирались в Керриск, чтобы наняться в услужение, а уносили ноги от виселицы. Вздернуть эту троицу собирались совершенно заслуженно и явно не за простой грабеж, но об этой части истории я предпочла не расспрашивать: она мало что значила.
Ривон рассчитывал отдохнуть и подлечиться в Сайторе, а то и зазимовать: за это время его похождения как раз если не забудутся совсем, так хоть немного поизгладятся в памяти обиженных им людей. А у нас ему нашлось бы дело, отчего же нет? Хозяин Сайтора не стал бы возражать, так сказал гостю тогдашний управитель замка, как приедет — решит, к чему лучше приставить Ривона.
Должно быть, все вышло бы, как он задумал, если бы… Если бы отец не вернулся из Ллаэн-Тагари с невестой: нарочно подгадал к началу холодов, чтобы посмотреть, как чужестранка приспособится к нашей зиме, не слишком ли в тягость ей окажется житье-бытье на перевале.
Ривон увидел Леннар Тагари — еще не Сайтор — и понял, что пропал. Сам всю жизнь жестоко высмеивал тех, кто смел заикнуться о любви с первого взгляда: ну где это видано, влюбиться без памяти в девушку, с которой и словом не перемолвился! Зря смеялся — сам с головой ухнул в омут, а выплыть не сумел.
Конечно, видел ее Ривон нечасто, но и того хватало. Он подумывал даже о том, чтобы выкрасть ее и сбежать, но поразмыслил здраво и оставил эту затею: сбежать из Сайтора зимой, да еще с такой добычей, было невозможно. К тому времени Ривон уже многое узнал про обитателей Грозовых гор и понимал, что далеко ему уйти не удастся.
А Леннар, хоть и жаловалась порой на долгие ночи и сильные холода, прекрасно перенесла зиму, даже, казалось, похорошела… хотя куда уж сильнее-то?
Ну а когда Ривон понял, почему она так расцвела, то снова начал подумывать о побеге, но это было безнадежно.
— Д-думал — со скалы брошусь… — хрипел он. — Все… ради тебя… А ты хоть взглянула бы, хоть раз…
Леннар Тагари не смотрела на простого парня Ривона, потому что ей по душе был Терриан Сайтор и она вовсе не собиралась возвращаться домой, твердо решила выйти замуж и остаться здесь, на перевале. Что до прочего… мои родители еще до свадьбы выяснили, что прекрасно подходят друг другу, а в наших краях не принято осуждать за то, что молодые люди решили проверить это заранее, а не мучиться потом в постылом браке. Бывает, и по несколько лет… хм… проверяют и притираются друг к другу, а женятся, уже обзаведшись детьми, но это, конечно, люд попроще.
Еще через год сыграли свадьбу, и Ривон понял, что шансов у него нет: мама моя смотрела только на моего отца, а на других мужчин если и обращала внимание, то исключительно по делу. О, конечно, ей было по нраву их восхищение и комплименты, но какой женщине это не будет приятно? Если, конечно, ухаживания не делаются чрезмерно настойчивыми и не превращаются в преследование…
У Ривона был выбор: уйти из Сайтора навсегда и постараться забыть мою мать — на это у него не хватило сил, попытаться увлечь ее и убедить сбежать вдвоем — на это шансов, считай, не было… Или же остаться и просто быть рядом.
Он выбрал третье, решив, что если не может завладеть сердцем Леннар, так хотя бы будет полезен ей. И всему Сайтору: со временем Ривон полюбил Грозовые горы, а они приняли его и открыли свои секреты…
Потом родилась я, и мечта Ривона отдалилась еще сильнее, но любить мою маму он не перестал. И отцу моему, к которому ревновал страстно, до боли, был надежным помощником и опорой, хотя чего ему это стоило, трудно даже представить! Должно быть, какое-то благородство в сердце Ривона все-таки сохранилось, и он не поддался искушению убить хозяина Сайтора — а ведь возможностей хватало, отец доверял помощнику больше, чем многим другим. А может быть, Ривон просто знал, как мама любит отца и я тоже, и, хоть завидовал ему, не хотел причинять боль нам.
Так он и жил год за годом — терзаясь от любви, которая, хоть не полыхала уже лесным пожаром, а ровно горела, словно пламя в очаге, не угасала со временем. И в то же время радуясь — Леннар была рядом, она считала Ривона другом семьи, почти что родственником, доверяла ему меня… а я была так похожа на мать!
Ну а затем случилось… то самое. Эту часть рассказа разобрать было сложнее всего, но мы справились. Пускай детали и ускользнули, но в общем и целом понять удалось вот что: однажды, когда Ривон возвращался из Керриска, куда ездил по каким-то делам, на постоялом дворе к нему подошел человек в капюшоне и сказал, что имеется очень важный разговор. Ривон насторожился, но согласился выслушать незнакомца, и то, что он услышал, повергло его в отчаяние.
Князь Даккор, сказал незнакомец, положил глаз на перевал и замок Сайтор, а если князь чего-то желает, он получит это во что бы то ни стало. И нет, договориться с ним не выйдет. Если бы князь этого желал, то послал бы к хозяину Сайтора своих вельмож, а то и сам явился бы в гости или пригласил к себе. Нет, правитель Керриска знает, что Терриан Сайтор не согласится на его условия, а потому не собирается тратить время на разговоры, а попросту возьмет то, что хочет.
