Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 68
Все ночи этой осени состояли из счастья, оглушительного, как морской прибой, ласкового, как солнечное тепло на коже, и незаслуженного, как привязанность пса. Катя делала меня счастливым не только ночью. Утром я просыпался в хорошем настроении оттого, что сегодня увижу ее в больнице. Я встречал ее взгляд у операционного стола и был готов воскрешать умирающих. Мы почти не расставались. По вечерам я возил ее в рестораны или на концерты, и счастье сидело между нами. А неизменный Денис тащился на «Рендж Ровере» позади.
25 ноября мы праздновали ее день рождения. В ресторане «Спаго» я выложил на столик коробочку от Тиффани. Я знал, что она согласится, и все равно волновался. Она открыла коробочку, и лицо ее озарилось так, как будто там лежал зажженный фонарик, а не бриллиантовое кольцо.
– Катя, да? Скажи: да. – Она улыбалась, глаза у нее блестели. – Катя! Ты сперла мой газырь, ты сексуально преследовала беззащитного, наглотавшегося воды утопленника, ты цинично использовала меня в качестве живого щита. Как честный человек ты теперь обязана выйти за меня замуж.
Она засмеялась, прижала ладони к щекам. Один этот счастливый взгляд в моей бухгалтерии делал меня ее вечным должником.
– Саша, только при двух условиях.
Какие-то условия меня ни капли не удивили и не испугали. Конечно, за Катю следовало совершать подвиги. Так было даже интереснее. С ней я чувствовал себя рыцарем на коне, тореадором на арене. Ради нее я был готов убить дракона, победить колдовство, привезти то не знаю что.
– Саш, папе очень важно, чтобы я венчалась в Казанском соборе.
Я даже не помнил, когда последний раз был в церкви. Как большинство врачей, я был неверующим, но, разумеется, крещеным. Наша семья уже четыре поколения трепетно хранила все, что связывало нас с Россией: язык, культуру, веру. Может, именно потому, что мы уже не могли чувствовать себя полноценными русскими просто по факту жительства, мы цеплялись за все прочие признаки русскости. Венчаться в Казанском соборе мне, конечно, не показалось подвигом. Это представлялось необычным и романтичным.
– Папе это важно, потому что там еще до революции венчалась моя прапрабабушка, и папа мечтает возобновить традицию, а, кроме меня, больше некому.
– Катя, конечно, все семейные традиции будут соблюдены. При одном условии с моей стороны.
– Каком?
– Все расходы на поездку, свадьбу, венчание, торжество – все-все-все я беру на себя.
– Думаю, папе будет приятно вручить руку своей единственной дочери так, как полагается. Он не допустит, чтобы ты разорился на его фантазии.
Я не уступал. Вряд ли папа реально представлял себе расходы, связанные со свадьбой на другом материке.
– Катюша, пожалуйста, я так буду чувствовать себя гораздо спокойнее.
– Пожалуйста, позволь папе сделать так, как он всегда мечтал. – Катя вложила пальцы в мою ладонь. За этот жест я был готов позволить ее папе венчать нас хоть в соборе Парижской Богоматери. – И потом, – она хитро улыбнулась, – ты еще не знаешь моего папу. Он непременно воспользуется случаем поразить своих деловых партнеров: вышлет в Швейцарию частный самолет, будет их возить по каналам, кабакам и Петергофам, кормить на убой и беспощадно развлекать. Папа непременно превратит мою свадьбу в незабываемое приключение.
Катины слова требовали пересмотра моих представлений о финансовых возможностях этого питерского биолога. Я сдался.
– Значит, с тестем мне повезло? Он – как это говорится – крутой?
– Ты даже не представляешь, как нам обоим с ним повезло. И вовсе не потому, что крутой, а потому, что он замечательный человек и самый прекрасный на свете папа!
– Самому лучшему на свете папе ты еще просто не родила, Катька.
Она сразу включилась в эту глупую игру счастливых обрученных:
– Ты будешь водить наших детей в горы, и учить кататься на лыжах, и нырять…
Я откинулся на стуле, смял салфетку.
– Только если они сами этого захотят, и только если им понравится.
Она сразу все поняла. У нее снова заблестели глаза и затрепыхались брови.
– Боже мой. Да, никто никогда не бросит нашего ребенка на верхушке горы перед штормом. У наших будут самые любящие родители и нормальное счастливое детство в Санкт-Петербурге! И в британскую закрытую школу их никто не отошлет!
Подошел официант и разлил по рюмкам Dom Perignon. Когда он удалился, я тупо переспросил:
– Где у наших детей будет счастливое детство?
Брови сразу взметнулись умоляюще:
– Саша, вот это второе. Я мечтаю открыть бесплатную детскую клинику в Санкт-Петербурге. Я для этого училась, все было для этого. Я хочу работать там. Мне это страшно важно. Здесь полным-полно врачей, а там я могу стать незаменимой.
– А как же я? Как же мы? Вся моя жизнь здесь.
Она заторопилась, принялась убеждать так сбивчиво, что было понятно, что она об этом уже давно думала:
– Ты, разумеется, найдешь себе работу! Или будешь прилетать ко мне. Мы оба будем летать. – Я был так поражен, что онемел на минуту. Она продолжала уговаривать: – Уверена, что мы сможем делить нашу жизнь между Питером и Эл-Эй.
– Кать, это невозможно. На мне висят долги за учебу, ипотека за дом. Я не могу бросить клинику, и я обязан работать в «Рейгане». Я только сейчас с неимоверным трудом выкроил три месяца в Нигерии с «Врачами без границ». Я мог бы приезжать в Санкт-Петербург пару раз в году на неделю, и то, если визу дадут. Но больше не получится.
– Я буду часто приезжать к тебе. – Она сжала мою руку: – Я буду часто-часто приезжать к тебе.
– Нет, я хочу тебя всегда со мной. Я не готов жить в постоянном ожидании. И дети, где будут жить дети?
– Тогда вернись в Россию со мной. Что тебе здесь? Светлана Сергеевна с Патриком. Моя больница даст тебе прекрасную зарплату.
– Спасибо. Я вижу, папа может купить и Казанский собор, и меня. Но это не так просто, Кать. Я четвертое поколение эмигрантов. Мне страшно приятно, когда все вокруг говорят по-русски, но вернуться насовсем – это как дельфину вернуться на сушу или слону в море.
Ужин прошел натянуто. Мне надо было как-то справиться с этой новостью. Почему я до сих пор был так уверен, что она собирается остаться в Америке? Конечно, я и не думал отчаиваться. Такая любовь, как наша, превозможет любые препятствия. Катя передумает.
Но она упорствовала, и все повисло в воздухе. Я думал об этом постоянно, и от этих мыслей мне физически становилось дурно. До сих пор мне казалось, что ради нее я готов своротить горы. Но даже ради нее я не мог бросить собственную жизнь и начать жить другой. Не мог. Это был вопрос верности самому себе. Я очень тяжело и долго боролся за право быть тем, кто я есть, и находиться там, где я был.
Для нее вопрос стоял так же. Каждый из нас сам выбрал свои обстоятельства. Каждый тянул на себя, надеясь, что другой не устоит и уступит.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 68
