Эта отписка составлена по горячим следам тверского боя, когда воевода Михаил Скопин-Шуйский думал, что ему удастся скоро справиться с тушинцами, затворенными в тверской крепости. Однако вместе с первыми победами пришли и первые трения с воеводами шведского войска, прекратившими дальнейшую поддержку действий царского воеводы. Простояв под Тверью около полутора недель, князь Михаил Скопин-Шуйский ушел из города, предоставив возможность оборонявшим свои позиции в Тверском кремле тушинцам уйти с почетом. 24 июля (3 августа) 1609 года он перенес свою ставку в Калязин[386], где и задержался более чем на два месяца.
Что же случилось под Тверью? Какова причина столь нелогичных действий воеводы? Как оказалось, в наемном войске решили, что после победы пришло самое время потребовать жалованья за свою службу. Зашла речь и о выполнении выборгских договоренностей, заключенных в феврале 1609 года. По ним уже 27 мая того же года Корела с уездом должны были отойти к Шведскому королевству. Но ничего этого не произошло, так как царю Василию Шуйскому трудно было даже отправить обычные грамоты без угрозы того, что они будут перехвачены. Когда же в Кореле объявили о будущей перемене подданства, то жители затворились и отказались выполнять распоряжения о приготовлении к передаче города Швеции.
О событиях под Тверью мы узнаем из грамоты Якоба Делагарди, которому король Карл IX поручил быть поверенным в московских делах. 23 июля (2 августа) 1609 года шведский воевода отправил к царю Василию Шуйскому в Москву своих посланников французского ротмистра Якоба Декорбеля, Индрика Душанфееса и Анцу Франсбека (так переданы их имена в русской транскрипции в дипломатических документах). Посольство ехало из Твери в Москву замысловатым маршрутом. Сначала их на судах отпустил из Калязина монастыря вниз по Волге князь Михаил Васильевич Скопин-Шуйский; так они доехали до Ярославля, потом пересели на подводы и доехали до Владимира, где их с почетом принимал и одаривал подарками чашник и воевода Василий Иванович Бутурлин. Из Владимира доехали до Коломны, и только оттуда — в Москву. Везде посольство встречали «с радостью, для того что они пришли ко государю на помочь». Одна беда: на эту дорогу ушел почти месяц, и прием французского посланника шведского войска на службе у русского царя состоялся в Посольской палате в Кремле 17 августа. Якоб Делагарди писал в своей грамоте к царю Василию Шуйскому: «Милостию и помочью Божиею мы твоих врагов подо Тверью низложили и их побили и розгоняли, и помыслил был яз с князем Михайлом Васильевичем Шуйским с обоих сторон воинскими людьми ближе к Москве податись и, как мы несколько милей ото Твери отошли, и поразумели от подъездщиков, что те поляки и казаки, которые во Твери городе сидели в осаде, из города Твери выбегли и после нашего отходу в свои большие полки под Москву пошли, и для того назад поворотился и город засел, и хочю тот город ото всех врагов утеснения твоему царскому величеству верною рукою оборонити, и стал есми с своими полки под тем городом».
Грамота Делагарди, как видно из ее текста, объясняет причину, по которой войско князя Михаила Скопина-Шуйского двинулось из-под Твери и остановилось. Однако не все сводилось к информации, полученной от «подъездщиков». С одной стороны, Якоб Делагарди убеждал, что ему нужно дождаться новых наемных войск, навстречу которым им уже посланы «имяннитые адалы» (дворяне), а также обещал послать на помощь князю Скопину-Шуйскому в Калязин две тысячи людей во главе с воеводой Эвертом Горном («для того, чтоб ево люди храбрее стали, а врагом бы страх и ужасть была»). С другой стороны, царю Василию Шуйскому недвусмысленно объявлялось, что пришло время платить по счетам. Наемники — и те, что находились на службе Тушинского Вора, и те, что служили законному царю, — оставались наемниками и воевали только за деньги. «А воинские люди жалобу имеют и о том скорбят, — писал Делагарди царю Василию Шуйскому, — что оне твоему царскому величеству здеся в земле неколько свою верную службу показали и за то мало заплаты получили, и оне у меня о том просили, чтоб мне к твоему царскому величеству о том писати и того у тебя просити, чтоб твоему царскому величеству тою досталью, которая им доведется дати, попамятовати»[387]. Но и это была только часть правды, потому что, как выясняется из королевских инструкций, данных Якобу Делагарди перед походом в Московское государство, он должен был прежде всего преследовать интересы шведской короны[388]. Королю Карлу IX, конечно, надо было не допустить того, чтобы на престоле в Москве оказался марионеточный государь, посаженный поляками и литовцами. Но сильный сосед, защищающий свои рубежи и угрожающий самой Швеции, королю Карлу IX тоже был не нужен. Зато очень были нужны русские города, которыми уже стал расплачиваться царь Василий Шуйский, чтобы удержаться на троне.
Эти дипломатические построения были понятны князю Михаилу Скопину-Шуйскому. В тот день, когда в Москве начинались переговоры с посланниками Якоба Делагарди, он тайно («в пятом часу ночи») прислал своего гонца с отписками, который на словах должен был передать царю самое главное — причину, из-за которой остановился поход к Москве: «что неметцкие люди… просят Корелы и за тем посяместа мешкают и идти без Корелы не хотят». Тщетно князь Михаил Васильевич убеждал своих союзников продолжить совместные действия («к немецким воеводам приказывал многижда и сам им говорил, чтоб они шли ко государю не мешкая и службу свою совершили»). Они не хотели двигаться дальше, не получив более верного подтверждения о передаче Корелы, чем обещание царского воеводы, что «как они будут на Москве и государь, поговоря з бояры и со всею землею, за их службу за Корелу им не постоит»[389]. В итоге пришлось проводить совещание с патриархом Гермогеном и боярами, а может быть, и собирать некое подобие земского собора, причем немедленно. 23 августа царь Василий Шуйский извещал своего воеводу, что все решения о передаче Корелы были подтверждены, к епископу Корельскому, воеводам и жителям города были написаны особые грамоты «о корельской отдаче». Эта грамота опоздала, и князю Михаилу Скопину-Шуйскому пришлось самостоятельно принимать решение и подтверждать передачу Корелы, чтобы договориться о возвращении на службу «немецкого» наемного войска. Якоб Делагарди, не дожидаясь возвращения своих посланников, успел уже повернуть к Великому Новгороду и находился в тот момент в Торжке[390]. 27 августа князь Скопин-Шуйский снова подтвердил договоренности о передаче Корелы с королевским дьяком Карлом Ульсоном (Олусоном), прибывшим для этого в Калязин[391].
