Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 67
Чуть позже, когда толпа восхищенных схлынула, я подошла к нему.
– Я тебя поздравляю! Фильм замечательный, ты можешь гордиться.
– Спасибо, – бесцветно улыбнулся он. – Как ты? Я все хотел позвонить… Выздоровела?
– Да, – медленно ответила я. – Да. Я – выздоровела. А как у тебя? Как внук?
– Говорят, на меня похож, – усмехнулся он.
И я внутренне содрогнулась – ни одному младенцу в мире я не пожелала бы быть похожим на него. Подскочила бойкая журналистка, сунула Авалову под нос микрофон. Он отвернулся от меня, отвечая на вопрос. Больше мне нечего было здесь делать, я хотела домой.
Я пошла к выходу, по пути кивая знакомым – Стасику с традиционно красными глазами, деловитой Ире, Андрею под руку с уже заметно беременной Наташей, как вдруг у самых дверей кто-то окликнул меня:
– Марина!
Я не сразу поняла, кто этот высокий загорелый мужчина в дорогом, отлично сидящем костюме. Лишь когда он поздоровался с заметным акцентом и улыбнулся классической американской улыбкой во все тридцать два, узнала в нем ковбоя Артура.
– Боже мой, какими судьбами? – обрадовалась я.
– Меня пригласили на премьеру, все-таки я, в некотором роде, соинвестор, – объяснил он. – А я все равно собирался в Москву в деловую поездку… Я так рад видеть вас, Марина. Вы уже уходите? Может быть, посидим где-нибудь вместе?
И я неожиданно легко кивнула:
– А давайте!
Мы сидели в ресторане Дома кино, в одиозном месте, с его неизменным совковым меню, мечтой студента-вгиковца. Ресторане, повидавшем на своем веку множество великих творцов, баснописцев, льстецов, чинуш, барыг, картежников, актрис, волею судьбы ставших проститутками, и проституток, неожиданно ставших актрисами. Словом, мы сидели с ним в бывшем эпицентре мира, ныне, конечно, растерявшем величие, однако до пределов наполненном духом бравого прошлого и его обитателями.
За окнами мела неправдоподобная опереточная метель. Темное вино плескалось в бокалах. Артур смотрел на меня восхищенно и покорно, как и полагается смотреть мужчине за столиком кафе, если женщина, с которой он сидит, нравится ему, может быть, чуть больше, чем он сам ожидал. И мне подумалось: как я отвыкла за последний год от этого ощущения пьянящей легкости, радости, играющей в крови, от удовольствия нравиться, от чудесной возможности просто сидеть рядом, болтать ни о чем, смеяться, ничего пока еще друг от друга не хотеть. Человек все-таки на удивление приспосабливаемое животное, никакие потери и потрясения не способны вытравить из него истинную природу. Или дело не в сущности человеческой, а в сто тысяч раз описанной магии Дома кино?
– Так вы, значит, больше не страдаете по Люсе? – поддразнила его я.
– Нет, – с улыбкой покачал головой он. – Все прошло. Я сегодня видел ее и ничего не почувствовал. И мне сейчас даже странно как-то вспоминать наше прошлое. Чем она тогда так зацепила меня? Обыкновенная симпатичная девушка, не больше.
– Нет, Артур, вы не правы насчет Люси, – возразила я. – Она очень талантливая актриса, в будущем, думаю, именно драматическая актриса. Я это поняла еще на съемках, когда вместе с режиссером отсматривала материал. А сегодня еще больше в этом убедилась.
– Может быть, – пожал плечами Артур. – В любом случае давайте не будем говорить больше о Люсе, это дело прошлое. Вы такая красивая сегодня, Марина, – со значением произнес он.
Я рассмеялась. Все-таки флирт на чужом языке довольно сильно ограничивал нас, заставляя держаться в рамках веками опробованных вариантов. А может, мой застенчивый миллионер, владелец самолетов и вертолетов, что придавало его ковбойскому простовато-мужественному образу дополнительный и, конечно, особенно приятный для меня, грешной, шарм, просто растерялся, мучительно подыскивал слова, как юнец на первом свидании. Так или иначе, мне отчего-то очень нравилось все происходящее.
– Спасибо. Артур. Просто у меня сегодня особенный день, – объяснила я.
– Конечно, премьера, я понимаю, – кивнул он.
– Да нет, дело не в премьере. Просто я, знаете ли, решила начать новую жизнь, – залихватски объявила я.
– Новую жизнь? – подхватил он и вдруг горячо сжал мою ладонь. – Это ту, в которой вы когда-то пообещали найти место для меня? Помните?
Его теплые пальцы гладили и чуть покачивали мою руку, и я чувствовала, как от их прикосновений ладонь мою пронзают электрические разряды, а по телу разливаются приятные теплые волны. Он был очень красив в мерцающем свете новогодних гирлянд, этот немногословный ковбой с пронзительными глазами и твердой линией рта. И я, улыбнувшись беспечно, в который уже раз за всю свою бурную жизнь, тряхнула головой:
– Почему бы и нет? Как это вы там говорили: никогда не знаешь, что наступит раньше, новый день или новая жизнь.
Снег все сыпал и сыпал, как будто где-то там, в темном небе, кто-то вспорол огромную пуховую перину. Такси быстро и почти бесшумно летело по ночной Москве. Сияла огнями разукрашенная к Новому году Тверская. На Маяковке мигала разноцветными лампочками высоченная елка.
– Видишь вон тот дом, высокий, старинный? – шепнула я Артуру, когда мы свернули на Садовую. – Там в двадцатые годы жил русский писатель Булгаков. Ты же читал «Мастера и Маргариту». Вот, нехорошая квартира находилась как раз здесь.
– Правда?
Мой американский эрудит припал носом к стеклу, не забывая, впрочем, сжимать в ладони мою руку в тонкой кожаной перчатке. Машина снова повернула, мелькнули в темноте пустые, засыпанные снегом Патриаршие пруды, ударила по глазам ярко освещенная вывеска ночного магазина. Мы въехали во двор, мотор фыркнул и замолчал. Артур еще расплачивался с водителем, я же вышла из машины, глубоко вдохнула щиплющий в носу свежий морозный воздух.
Старый дом мирно спал, ровно дыша чердачными отдушинами, тихо поскрипывая рассохшимися оконными рамами. Интересно, что ему снится? Литературные вечера и журфиксы начала прошлого века, декадентствующие девушки в черном и нахально-стеснительные юные поэты? Или орущие под окнами революционные толпы? Верещащие на всю лестничную клетку радиоприемники, громогласно оповещающие о новых социалистических победах, или тревожный шорох шин и страшные электрические глаза черных «эмок», въезжающих во двор посреди ночи? Не беспокоит ли его грохот бомбежек? Не тревожит ли призрак старухи-генеральши, потерянно слоняющейся по лестницам в тщетных поисках утраченных квадратных метров? Не вспоминается ли пианистка Лилечка Штольц, выпорхнувшая однажды вечером вон из того окна, не справившись с несчастной безнадежной любовью к контрабасисту из консерваторского оркестра? Не захаживает ли на огонек профессор Данилов, крикнувшей как-то жене, садясь в неожиданно подъехавшую за ним служебную машину: «Аня, я через два часа вернусь, пусть домработница приготовит серый костюм, у меня вечером заседание», и не вернувшийся не только через два часа, но и вообще никогда. Что видит во сне этот основательный, на века выстроенный каменный Ноев ковчег, вместивший в себя столько людских судеб, столько трагических, забавных, пустых, обыденных, невероятных историй?
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 67
