Он не раз натыкался на свежий заячий след, но равнодушно проходил мимо, пока в том самом перелеске, где недавно у него был бой с Полканом, он не встретил незнакомую собаку.
Они нос к носу столкнулись на повороте. Эта собака была ржаво-рыжей окраски, только на спине и морде концы волос были несколько темнее, а вокруг губ шла узкая белая полоска, отчего на морде зверя, казалось, застыла улыбка.
Пират знал всех поселковых собак, но этой не встречал. Она была выше его ростом, но худа и костлява, с низко опущенным хвостом, заметно хромала на левую переднюю ногу и, несмотря на позднее время, не успела еще вылинять. Желтовато-ржавая шерсть клочьями висела у ней на боках.
Столкнувшись неожиданно, Пират и незнакомая собака сделали одно и то же движение. Они, как по команде, прилегли на землю и, лежа на расстоянии десятка шагов, пристально рассматривали друг друга. Потом волчица приподнялась и низкой, крадущейся походкой двинулась к Пирату.
Пират подскочил, но не бросился удирать, а, поджав хвост и оскалив зубы, такой же походкой, отступая, начал ходить вокруг незнакомки. Со стороны это было похоже на игру, и если бы Пират был обыкновенной собакой, эта игра неминуемо окончилась бы для него смертью. Но ему эта худая собака не казалась страшной, и постепенно расстояние между ними начало сокращаться. Чем ближе они подходили, тем спокойнее становилась походка незнакомки; вплотную к себе Пират ее не подпустил. Он оскалил зубы и заворчал. И новая знакомая, казалось, согласилась с ним. Ближе подходить она не пыталась. Они на расстоянии обнюхали друг друга. От Пирата пахло собаками, – на спине у волчицы снова дыбом встала шерсть, но на этот раз ненадолго. Она еще раз медленно обошла его кругом и, как видно убедившись, что перед нею свой, повернулась и заковыляла прочь, ни разу не оглянувшись.
Пирата эта встреча не испугала. Инстинкт, наследованный им от предков и предупреждавший его о малейшей опасности, на этот раз молчал. Эта встреча, казалось, успокоила его. Проводив волчицу глазами, он спокойно потрусил к дому.
Но и на следующий день он еще не мог привыкнуть к ошейнику. От пищи, предложенной Радыгиным, он уже не отказывался, но на охоту вместе с Альмой не пошел.
Альма ушла, она даже несколько раз оглянулась, не слыша за собой уже привычных для ее уха, крадущихся, осторожных шагов приемного сына.
И только час спустя, когда Альма напала на свежий заячий след и начала подкрадываться к жертве, ее ухо уловило осторожную, мягкую поступь позади себя. Занятая охотой, она даже не оглянулась и продолжала красться. И только полминуты спустя ее поразил какой-то непривычный ритм в походке приемного сына, и одновременно ветер принес к ней чужой и враждебный запах.
И снова Альма, охваченная страхом, забыла о дичи, резко повернулась назад и почти рядом с собой увидела худую, лохматую волчицу.
Волчица была немного выше ее ростом, страшно худа и костлява, но Альма даже не попробовала защищаться. Она мгновенно сделала большой прыжок в сторону и бросилась наутек.
Но время было упущено. Слишком близко подошла волчица, – она бросилась наперерез и загородила дорогу.
Альма заворчала растерянно и направилась в другую сторону. И снова на ее пути оказалась волчица. Много раз пыталась уйти Альма от смерти, и каждый раз волчица преграждала ей путь.
Со стороны это напоминало игру, а ставка в этой игре была жизнь. Оба зверя непрерывно меняли места. Но вот у одного, который был ниже, плотнее и выглядел более сильным и упитанным, начали быстро подниматься и опускаться бока и больше, и больше высовывался язык.
Движения второго зверя были так быстры и неуловимы, что, казалось, эта затянувшаяся игра не стоила никаких усилий. Дыхание было ровно, и худые, глубоко запавшие бока почти неподвижны.
И тогда, как видно почувствовав, что ей не уйти от волчицы, собака забыла страх и, вместо очередного скачка в сторону, с разбегу бросилась на врага. Она налетела на волчицу с такой быстротой и яростью, что сбила ее с ног и насела сверху, вцепившись зубами в загривок.
Но рот собаки забила густая, линяющая шерсть, и длинные зубы только слегка прокусили кожу.
Волчица рванулась, выскользнула вьюном и коротким рывком до кости располосовала плечо собаки.
Альма не почувствовала боли, она снова ринулась на врага, но второй раз сбить с ног волчицу не удалось. Несколько минут они так быстро кружились на месте, что их трудно было различить.
Альма превосходила хромую, еще не успевшую оправиться от долгой болезни волчицу силой, но она уступала врагу в ловкости. Нападая, она тратила слишком много энергии, и ей ни разу не удалось нанести тяжелого удара. За все время борьбы волчица не получила ни одной серьезной раны. Она бойко увертывалась от клыков собаки и не упускала случая ответить ударом на удар.
Скоро оба врага оказались покрытыми кровью и пеной. Хрипло дыша, с высунутыми языками, стояли они, глядя друг на друга глазами, полными ненависти и бессилия.
Но где-то в глубине покрасневших от ярости собачьих глаз притаился страх – извечный страх собаки перед волком. И чем ровнее становилось у нее дыхание, тем больше ярость уступала место страху, и тогда, собрав последние силы, Альма еще раз ринулась в сторону и, не встретив преграды, понеслась по лесу.
Волчица бросилась за ней по пятам, но опоздала. Израненная, покрытая кровью собака неслась, подгоняемая страхом, и хромая, измученная борьбой и болезнью волчица уже не могла ее догнать.
Расстояние между ними начало медленно увеличиваться. Тогда коротко завыла волчица. Собака, описав широкую дугу, уже мчалась прямо к дому.
Быстрым галопом она проскочила перелесок и на том самом месте, где недавно Пират прикончил зайца, наскочила на зверя.
Он стоял заслоненный густой молодой пихтой, и, прежде чем Альма успела осознать опасность и броситься в сторону, большой, лобастый волк ударил ее головою, сбил с ног и подхватил на лету.
Собака даже не успела завизжать, а может быть, в последнее мгновение ей показалось, что на ее пути встал Пират – так поразительно похож был этот волк на ее приемного сына.
* * *
Пират лежал свернувшись в клубок и, казалось, не заметил ухода Альмы. Но когда она скрылась за пригорком, он поднялся, поглядел ей вслед и снова лег, головой в ту сторону, куда ушла Альма. Так пролежал он до сумерек, ни разу не шевельнувшись. Потом вдруг вскочил, прислушался и огляделся по сторонам. Недалеко от него лежал белолапый Щеголь; увидев вскочившего брата, он открыл темные глаза и пристально посмотрел на него.
У него был очень тонкий слух, но все же его не хватило для того, чтобы уловить тот звук, который заставил вскочить Пирата.
Он никогда не слышал, как волки зовут на помощь друг друга, когда в одиночку не в силах справиться с добычей. И теперь, впервые услышав этот призыв, прилетевший издалека, Пират высоко поднял голову и сразу стал похож на взрослого волка. Он долго стоял насторожившись, и хотя уши уже не могли больше уловить ничего, Пират, даже не взглянув на Щеголя, направился к лесу, туда, откуда прилетел этот призыв.
