Мы снова вернулись к кофе. Разговаривать было невозможно. Я старалась как можно громче звенеть чашкой о блюдечко, чтобы видно было, что я не подслушиваю.
– Так, отлично, – сказала Мэри неожиданно громко. – Если ты готов к тому, чтобы он появился у тебя в Рио с одним только чемоданом «Луи Вюиттон», – забирай его. Я передам ему, что ты заходил.
Наконец она захлопнула дверь, подождала пару секунд и, появившись с безумной улыбкой на лице, предложила тарелку домашнего бельгийского шоколада, словно она на секунду выскочила за ним на кухню, а не провела пять минут, ругаясь с кем-то через полузакрытую дверь.
Я умирала от желания спросить ее, что происходит. И спросила бы, если бы Брайан истинно по-джентльменски не сменил тему, заведя занудный рассказ о том, как лучше всего чистить серебро. Я подумала, что нам пора уходить, но, когда я сказала об этом, Мэри расстроилась. Мы пробыли у нее еще час. Митчелл так и не вышел из ванной. О другом госте мы не говорили.
Вечер закончился так странно, что я даже не знала, стоит ли говорить о нем в такси по дороге в квартиру Харриет.
– У нее совсем неплохо идут дела, да? – начала я, когда мы подъезжали к Гранчестер-сквер.
Брайан с сомнением посмотрел на меня.
– Я имею в виду квартиру и все остальное.
– Да. У нее отличная квартира. Очень хорошая.
Мы опять уткнулись в окна.
– Было очень напряженно, да? – спросил Брайан, когда мы вошли в квартиру Харриет.
– Ужасно, – согласилась я. – Бедная Мэри.
– Я боялся, что мне придется драться с каким-нибудь здоровым парнем. У меня даже плечо свело от напряжения.
– Давай я сделаю тебе массаж.
– В обнаженном виде.
После этих слов я довольно быстро забыла о таинственном госте Мэри.
Глава двадцатая
На следующее утро я думала о том, что надо позвонить Мэри и спросить, как она поживает. Спросить еще, как Митчелл после ночи, проведенной на кафеле. В ванной.
Я решила, что позвоню ей после завтрака. Но после завтрака мы с Брайаном опять прыгнули в кровать. Потом наступила пора обедать. Иногда, когда я макала морковку в мексиканский соус, а затем вкладывала ее в замечательный рот Брайана, у меня возникала мысль о том, что нужно позвонить Мэри, спросить, как у нее дела, и поблагодарить ее за вечер. Но потом я решила, что она позвонила бы мне, если бы случилось что-то действительно ужасное. А если бы что-то ужасное случилось с Митчеллом, мы бы узнали из новостей. Если бы включили телевизор. Но мы этого не сделали.
Дело в том, что я хотела думать только о нас с Брайаном.
– Ты не хочешь позвонить и узнать, как там твоя собачка? – в какой-то момент спросил меня Брайан.
– Да с ней все в порядке, – заверила я его. Брайан испытывал гораздо большую вину, чем я.
Я вообще не хотела знать, что происходит в Балхэме. Я не сказала Ричарду, что меня не будет дома, пока Брайан будет здесь, и я не хотела узнавать у Симы про собаку, чтобы не узнать, что по квартире бродит Ричард и спрашивает, где я прячусь со своим таинственным гостем.
Ричард. При мысли о Ричарде я испытывала почти такие же угрызения совести, что и при мысли о Геркулесе, и возвращение Брайана в мою жизнь еще ярче осветило вещи, которые меня всегда беспокоили во взаимоотношениях с моим бухгалтером.
Например, что Брайан швырял свою кредитную карточку и она, как волшебная палочка, устраняла все проблемы. В то утро он заказал завтрак в ближайшем кафе, и они доставили его, так что мне даже не пришлось кипятить воду, чтобы сделать чай. Ричард, наоборот, всегда считал каждый пенни и пытался уговорить Хабиба из магазина на углу поменять их на серебро, чтобы он мог заплатить в автобусе, идущем до его работы.
Потом были всякие мелочи: как Брайан шел вдоль края тротуара, защищая меня от брызг, летящих от проезжающих по лужам машин; как он открывал двери, пропуская меня вперед, и решительно не давал нести что-нибудь тяжелее губной помады. Было много случаев, когда Ричард не забирал у меня тяжелые сумки после супермаркета и не придерживал дверь квартиры, так что она била меня по физиономии, а потом первым влетал в дом и начинал клянчить себе чай еще до того, как я успевала достать молоко. Я понимаю, что это старомодно, я сама целиком и полностью за равенство полов, и все такое, но мне нравится, что Брайан обращался со мной, как с хрупким и нежным созданием. Для Ричарда равенство полов означало, что он просто не помогает мне носить тяжести.
Но деньги и манеры были, конечно, не самым главным. Брайан был еще и намного темпераментней. В нем клокотал постоянный источник энергии. Его очевидный интерес к моему до той поры недооцененному шарму придавал мне уверенности и, в свою очередь, делал меня более активной. С Брайаном, который на каждом шагу делал мне комплименты, я чувствовала, что могу достичь всего того, чего я якобы уже достигла. (И он не ложился в кровать в носках, словно надеясь их запахом отпугнуть незваных ночных гостей.)
Пока Брайан массировал мне ноги, я думала, что теперь ни за что не вернусь к Ричарду. Это все равно, что пить кофе с обезжиренным молоком, после того как привык к двойным сливкам. Но как я могу позволить себе эти сливки, когда Брайан вернется в Штаты, а Харриет в свою квартиру? Пока Брайан целовал мои пальцы под столиком, я разрабатывала план бегства в Америку. Я могла бы занять у Мэри деньги на билет. Брайан будет счастлив, что я останусь с ним. Я могла бы притвориться, что хочу начать бизнес, связанный с недвижимостью в Нью-Йорке, но прежде, чем я начну что-то делать, Брайан попросит меня выйти за него замуж, потому что будет бояться потерять меня, когда истечет срок визы. Если бы Брайан женился на мне, я бы рассказала правду. К тому времени ему уже будет трудно что-нибудь изменить.
Я даже сумела убедить себя, что этот план вполне реален, потому что Брайан понял бы, что любит меня независимо от моего жизненного успеха. И я могла бы воспитывать маленьких Брайанов не хуже человека, который умеет делать деньги.
Брайан оторвался от моих пальцев и посмотрел на меня.
– Ты прекрасна, – сказал он. – У тебя даже ноги вкусные.
Я хлопнула его по голове газетой, сложенной вверх страницей с ценами на авиарейсы.
– Если бы ты жила в Нью-Йорке…
О Брайан, подумала я. Тебе стоит только захотеть.
Глава двадцать первая
Когда позже в этот день позвонила Мэри, ее, казалось, совсем не огорчило превращение вечеринки в мелодраматический спектакль. Когда я извинилась за то, что не поблагодарила ее и не поинтересовалась здоровьем Митчелла, она ответила, что это неважно. Ее волновали другие новости.
– У меня новый клиент, – гордо заявила она. – Догадайся кто?
Разумеется, Арабелла Гилберт.
– Она заявилась ко мне в четыре часа утра с требованием познакомить ее с каким-нибудь приличным мужчиной. Я сказала, что смогу все организовать при условии, если она подпишет договор, прежде чем переступить порог.
