Сделав над собой невероятное усилие, Трейгер вышел из спальни, размышляя о том, представляет ли себе предводитель мятежников размеры жертвы, которую капитан Грейсон принес, чтобы явиться по его вызову.
С безмятежной улыбкой на губах Сирена опустилась на подушку. Серебристо-серые глаза тут же возникли перед ее мысленным взором. Наконец-то их брак стал настоящим! Только теперь она начинает жить и дышать. Удивительно, что творит с человеком любовь: весь мир лежит у ее ног, и нет никаких непреодолимых препятствий, пока любовь Трейгера с ней.
Накопившаяся за долгие дни усталость взяла свое, и густые ресницы опустились. Сирене казалось, что она только-только закрыла глаза, как Трейгер разбудил ее. Она приветствовала его любящей улыбкой, которая моментально угасла: мрачное лицо любимого выражало возмущение и досаду.
– Трейгер, что случилось?
– Вашингтон поручил мне и моим людям разведать путь на зимние квартиры. Мы отбываем в полдень.
– У нас осталось не так уж много времени, правда? – нежно спросила Сирена, стараясь не показывать свою грусть.
Трейгер вернулся к двери и запер ее, чтобы избежать вторжения своего непутевого братца.
– Я распорядился не беспокоить нас ни при каких обстоятельствах. Кроме пожара.
Просто лежать рядом с Трейгером оказалось достаточно, чтобы в Сирене проснулся огонь желания. Ей хотелось, чтобы воспоминания об этом дне согревали их, пока они будут вдали друг от друга.
Сирена очертила указательным пальцем чувственный изгиб его рта и припала к нему губами. И, почувствовав жадный отклик, затрепетала, однако, когда Трейгер нетерпеливо потянулся к ней, Сирена остановила его.
– Подожди, любовь моя, – прошептала она. Трейгер откинулся на подушку, скользнув взглядом по розовым вершинкам ее грудей и изящному изгибу талии.
– Ты намерена свести меня с ума своим восхитительным телом, дразнить и искушать, как в старые добрые времена?
– Более того, – заверила она, нежно поглаживая литые мускулы его живота. – Я хочу, чтобы эти мгновения навечно запечатлелись в твоей памяти и ты вспоминал бы о них, когда услужливая девица пожелает согреть твою постель в холодную зимнюю ночь.
Чувствуя, как раскаленная добела страсть разливается по его жилам, Трейгер не мог не признать, что Сирена весьма преуспела в искусстве любви. Легкие прикосновения ее рук успокоили волнение, которое терзало его с той минуты, как он узнал, что снова придется расстаться с любимой.
Каждый нерв отзывался на ее ласки. Он не мог насытиться нежными губами и возбуждающими прикосновениями. Сердце грохотало, Трейгер ничего не видел и не слышал и, прерывисто дыша, сдался на милость ее дерзких и изысканных ласк. Внимая эху собственных стонов, он вынужден был признать, что любовь Сирены дарила райское блаженство и сулила адские муки.
Впервые в жизни Трейгер уступил инициативу женщине и предстал перед ней без заслонов, за которыми привык прятать сердце и душу, – беззащитный перед ее волшебными чарами. В это бесконечное мгновение он рождался заново, доверившись непостижимому созданию, которое сжимал в объятиях.
Все растворилось в жарком тумане, кроме прикосновений ее губ и движений рук, выводивших причудливые узоры на твердых мышцах его живота. Охваченный огнем страсти, он нетерпеливо прильнул к ее губам. Ни одной женщине до сих пор он не говорил слов любви. Но сейчас повторял их снова и снова. Сирена самозабвенно выгнулась навстречу. Как два фрагмента головоломки, они стали единым целым, слившись телом и душой. И мир взорвался вспышкой красочного фейерверка.
Пламя страсти погасло, но угли продолжали тлеть, и достаточно было одного поцелуя или нечаянного прикосновения, чтобы зажечь новый пожар.
Сирена не представляла себе, что наслаждение может быть таким огромным, а счастье настолько полным. Ей ничего не было нужно, кроме тепла его сильного тела, чтобы пережить холодную ветреную зиму. В тесном кольце рук любимого Сирена чувствовала себя неуязвимой, уверенная в том, что он покидает ее только по зову долга и вернется, что бы ни случилось.
Когда полуденный свет просочился сквозь шторы, ресницы Сирены дрогнули. Она открыла глаза и увидела Трейгера, приподнявшегося на локтях и задумчиво созерцавшего ее. Выгнув тонко очерченную бровь, Сирена нежно улыбнулась и протянула руку, разглаживая морщинки на его усталом лице.
– О чем ты так серьезно размышляешь? – спросила она все еще хриплым от желания голосом.
О чем?.. Теперь, когда они, преодолев гордыню и выяснив все недоразумения, признались друг другу в любви, Трейгер не представлял себе жизни без Сирены, безраздельно завладевшей его сердцем. Трейгер не мыслил прожить без нее и дня. Новизна этого чувства пьянила, наполняя душу счастьем. Он лишь сожалел о том, что так долго противился неодолимому влечению к Сирене, и негодовал при мысли о долгих холодных ночах, которые проведет, прокладывая маршрут для армии Вашингтона, вдали от ее пылких объятий.
– Просто я думал, как буду тосковать по тебе. Дни покажутся мне вечностью, а ночи…
– Возьми меня с собой, Трейгер. – Сирена крепко обняла его. – Я не могу тебя отпустить… по крайней мере сейчас.
Тяжело вздохнув, он покачал головой:
– Я только что протащил тебя через полстраны и не хочу подвергать новым испытаниям. Это будет трудный поход. Вашингтон готов к возвращению на зимние квартиры в Велли-Фордж, время не терпит. – Он горько рассмеялся, взъерошив пятерней черные спутанные кудри, и склонился над Сиреной. – Генерал Хау вонзил нам нож в спину своей прокламацией, из которой следует, что патриотам, покинувшим армию, простятся все грехи, совершенные против Британии. У нас осталось только три тысячи солдат, готовых сражаться за независимость. Остальные разбрелись по домам в надежде на его великодушие.
Сирена опустила глаза, выводя пальцем узоры на груди любимого.
– Ну почему все так беспросветно?!
– Ничто стоящее не дается даром, Рена. Даже нам с тобой пришлось повоевать, чтобы теперь… – Он поцеловал ее. – Так что я не боюсь пройти босиком по адскому огню, если это принесет нам райское блаженство.
– О, Трейгер, как бы я хотела отправиться с тобой домой и начать все сначала.
Вздрогнув, он отстранился от жены и сурово спросил:
– Неужели ты допустишь, чтобы смерть Натана осталась без возмездия? Я должен убить его кузена за гнусное предательство. Впрочем, Сэм Хейл так этого боится, что появляется только в сопровождении британцев, которые не нашли более достойного занятия, чем охранять его жалкую шкуру. Натан отдал жизнь за свои убеждения, и я позабочусь, чтобы его жертва не была напрасна. Тем более я не покину Вашингтона, когда он так отчаянно нуждается в тех, кто готов сражаться за свободу.
Сирене стало стыдно. Она вела себя как эгоистка, думая только о том, как сохранить хрупкую нить, связывавшую их сердца.
– Я понимаю, Трейгер, но…
