– Выше неба и круче переваренных яиц.
– Вот-вот, мы по этим самым яйцам подкованными сапогами и потоптались. Сторожившие на скалах Дарданелл казаки дали сигнал дымом, что выходят они в Мраморное море, дежурная каторга принесла весть к Стамбулу, прямо ночью снялись и где-то в середине моря их перехватили.
– Договориться миром пытались?
– А как же! Трясило послал навстречу одну каторгу с сигналами на передней мачте: «Ваш курс ведет к опасности». Только шедшая первой шхуна в ответ из носовой пушчонки бахнула, мол, отвали в сторону.
– Действительно, нагло и глупо. Не ожидал от купцов-выжиг такого идиотизма. Считал, что Нидерланды управляются очень умными людьми.
– Бог его знает, сколько у них ума, но жадности наверняка намного больше. Да и сколько мы пленных ни спрашивали, ни одной ниточки к властям не обнаружили. Дело было так, значит, англы и голландцы привезли в Египет свинец, серебро, ружейные стволы и сукно. Сам знаешь, что по Средиземному морю они толпами ходят, магрибцев боятся, хоть испанский король исламских пиратов и проредил. Как раз заканчивали купцы загружаться зерном, хлопком, шерстью и пряностями, когда в Александрию прибыла греческая фелюка с послами из Стамбула, которые пообещали тройную плату – по сравнению с Амстердамом – за зерно.
– Да они за такую прибыль веревку для собственного повешения продадут! – стукнул кулаком по собственной ладони Аркадий.
Иван покрутил головой и улыбнулся.
– Ох, умеешь ты припечатать. Да уж, купцы – они такие. Только даже самые жадные в мире голландские торгаши не все соблазнились. Более двух третей предпочло вернуться в Роттердам.
– Наверное, не тем их корабли загружены были, шерстью, селитрой, хлопком, а не зерном. Не может купец отказаться от такой прибыли, в ловушку заведомую полезет, к медведю в пасть сам руку засунет.
– Хм… а ты знаешь, ведь и правда мне говорили, что они из Александрии не сразу отплыли, перегружались, менялись грузом.
– А я о чем! Хотя, конечно, часть судов управлялась приказчиками, не имеющими таких прав перенаправлять груз в другое место, те пошли к себе. Впрочем, хрен с ними, теми купцами, что дальше случилось?
– Трясило приказал выстроить наши корабли параллельно их где-то в полуверсте и палить по корпусам из трехфунтовых пукалок.
– Так уж и пукалок? – обиделся за свое детище Москаль-чародей. – Против купцов-то трехдюймовка вполне пригодный калибр. Это же не ядро, а снаряд! Он взрывается, причем неслабо. Внутри-то взрывчатка, а не порох.
– Вот если бы они все при попадании взрывались, то да, щепки от голландцев знатно летели, да больше половины просто малюсенькие дырочки в бортах пробивали, в мешках застревали. Все корабли издырявили, часть мешков с зерном подмочили да посекли. И маловат калибр-то против кораблей.
Васюринский с видимым наслаждением несколько раз затянулся дымом из трубки, а его собеседник пережил прилив злости на самого себя.
«Это же надо было один в один повторить промах подготовления эскадры Рожественского! Из-за опасности взрыва снаряда в стволе сделали взрыватели тугими. На испытаниях не взрывалось менее десяти процентов, а в бою больше половины стукнули по вражеским бортам почти безобидными болванками».
– Больше такого со снарядами не случится, доработали мы их уже. Промашка из-за спешки случилась. А с калибром… ты же помнишь, сколько над нарезанием шестифунтовок возились! – в голосе попаданца звучало нескрываемое расстройство. – Беда в том, что не очень долго стволы нарезку держат, да не поставишь их на борта галер, слишком тяжелы. Зато пукалки, – в голосе прорезалась еще и обида, – дают возможность вести огонь из-за пределов достижимости голландских пушек. Будь в Мраморном море наши шхуны и шебеки… а, кстати, почему их там не было?
– Привезли они казаков для занятия крепостей и припасы для табора под Царьградом и назад отбыли. А тут, как назло, ветер переменился на южный. В Босфор при нем и на каторге не всегда сунешься, гиблое место. Да не дуйся ты на меня! Признаю, издаля палить из трехфунтовок сподручно. Стреляют в десять раз чаще, чем голландские пушки, а про попадания и говорить нечего. В нас за все время перестрелки всего два раза угодили, правда, каторга чуть не утонула и от одного ядра, а мы, пожалуй, больше сотни раз им влепили. Думаю, если бы у нас поболе снарядов имелось, если не половина, то треть их до Золотого Рога не доплыла б. Все трофеи в серьезном ремонте нуждаются, некоторые сразу после захвата на мель сажать пришлось, иначе достались бы они морскому царю.
– Так и я ж об этом! – Аркадий опять от души лупанул кулаком по собственной же ладони. – Сам знаю, что трехфунтовки не годятся для морских битв, только и каторги-то для них не подходят. Будет у нас большой флот с подходящими для него пушками. А пока, увы, – развел руки. – Что можем, то и делаем. Рассказывай дальше.
– Так… эээ… Ну, постреляли мы в друг дружку, постреляли, на север идучи. Они все мажут и мажут, а мы, хоть и попадаем, остановить их не можем. Правда, один их корабль взорвался, видно, в пороховую комору[20]ему угодили.
А другой вдруг сильно загорелся, думаю, бахнул на палубе бочонок пороха. Людишек с этих кораблей голландцы подобрали, кто жив остался и не утонул сразу, и дальше поплыли. Ну, и у нас из строя две каторги вышли. Одну на плаву только сделанная по твоей подсказке заплата спасла, другой ядро мачту сшибло, однако дерьмовые корабли османы делали, от чего течь образовалась. Тут у нас снаряды закончились.
– Да нет, не только османские, других стран галеры тоже для боя с крупными кораблями непригодны, хотя дерево, да, османы часто сырое использовали. Неужели голландцев такие частые попадания в их корабли не испугали?
– В горячке-то боя? Нет, они не трусы, да и не успели сообразить, что снаряды хоть и маленькие, а вред кораблям серьезный наносят.
– И тогда Трясило пустил в дело ракетные каторги?
– Ага. У нас их пять штук было, с пуском вперед, поэтому они на врагов повернулись и пошли, разгоняясь, прямо на них.
– Эх, надо было ему скомандовать общую атаку, чтоб голландцы не могли выцеливать ракетные корабли.
– Не-е, Тарас не дурак. Как увидел, что с каторгой одно голландское ядро может сделать, сразу передумал так делать – иначе мы могли с десяток кораблей потерять.
Сдвинув свой брыль на лоб, Аркадий почесал затылок.
– Вот об этом я и не подумал. Так на то он и Трясило[21].
– Тебя-то он с уважением не раз при мне поминал. Да… хм… значит, рванули ракетные каторги прямо на их строй, чтоб поближе подойти, сам знаешь, какая у них точность издали.
Москаль-чародей, производитель ракет, молча кивнул. Это-то он лучше всех в мире знал. Его изделия прекрасно подходили для стрельбы по городу или большому лагерю, по скоплению зимующих кораблей, но попасть в корабль семнадцатого века на ходу ими, не рассчитывая на случай, можно было только с небольшого расстояния. Слушая рассказ, он вдруг как бы увидел произошедшее.
