Почему поздно будет именно потом, Мишка не понял. По его разумению, поздно было именно сейчас, ведь ночь глухая. Но он почувствовал потребность сделать мышам что-нибудь хорошее. Всё-таки надо же — пятьдесят шесть детей, оказывается, было у сбитого летчика. Как он их только всех по именам помнил?
— Прямо сейчас пойдем? — на всякий случай еще раз спросил он.
— Да.
Мишка еще раз вздохнул и окончательно вылез из-под одеяла. Напялив на себя всё, что положено, он заявил:
— Надо записку написать, чтобы не грузились: где я? и чтобы не искали. Ручки нет?
Сразу несколько мышей протянули ему нечто почти невидимое.
— Да ну вас с вашими булавками! — сказал Мишка. — Я по-своему.
Из кармана, где у него было немало всего, он вытащил коробок спичек, зажег целый пучок, потом задул и получившимися обугленными палочками изобразил на наволочке большими буквами:
"Не дрейфте. Я ушол к Андреичю…"
— Куда я ушел? — спросил он.
— В Кремль.
"…в Кремль", — дописал Мишка. Потом взял доску.
— Вот теперь попелёхали.
— Сначала положи руку на тумбочку.
Мишка положил. Двое мышей взобрались к нему на плечи и уцепились за воротник.
— Выходи в коридор.
Мишка вышел в коридор.
— Теперь иди направо, прямо к двери.
— Я эту дверь отпирать не умею, — предупредил Мишка.
— Она уже отперта.
Пройдя долгими, приглушенно-интимно освещенными коридорами, они вышли к лифту; потом долго ехали на какой-то подземной вагонетке, управляемой хмурым мужиком; наконец поднялись на самый верх и вышли в узкий московский переулок, стынущий на холодном ветерке под предутренним стальным небом. Как только в этом неласковом пейзаже появился Мишка, тут же, перебивая друг друга, застрекотали моторы, и совсем рядом в воздух поднялись несколько вертолетов, расчерчивая воздух тонкими лучами прожекторов. Мишка на всякий случай застыл на месте, но один из сидевших у него на плече сказал ему в ухо:
— Это наши.
— Куда дальше теперь? — спросил Мишка. — Где Кремль-то?
— Иди прямо, а потом скажем.
Сопровождаемый двумя вертолетами спереди и двумя сзади, Мишка направился туда, куда ему указывали провожатые. Когда впереди показались кремлевские стены, он услышал:
— Здесь мы уйдем. А ты иди к профессору. Помнишь, что надо сказать?
— А чего там помнить? Не арифметика с алгеброй!
Возле освещенной прожекторами Кутафьи-башни толпились мужики-охранники.
— Ты куда? — удивился один, когда Мишка подошел. — Ну-ка брысь!
— К Андреичу, — сказал Мишка.
— К какому Андреичу? Я т-тебе… — начал было мужик, но тут Мишка увидел у него на плече упитанную мышь, и эта мышь бесцеремонно ухватилась за мочку нависающего над ней уха и что-то пропищала.
— Погодь тут, — более приличным голосом сказал охранник и куда-то пошел.
Вскоре он появился, неся на плечах уже троих мышей.
— Поди сюда.
Мишка подошел.
Охранник подставил грубую квадратную ладонь к своему плечу, на которую, как на трап, сошли двое мышей и на этом трапе переехали на плечо к Мишке.
— Валяй, они проводят, — сказал охранник.
В Троицкие ворота въезжал грузовик; внутрь входили и наружу выходили люди, и у каждого на плече сидел маленький сопровождающий. Те, что ехали на Мишке, знай попискивали в рации, и Мишка без задержки проследовал через все посты. Увидев после брусчатки ровный асфальт, он сказал:
— Можно на доске поеду?
Хвостатым особистам такое предложение даже вроде бы понравилось, и когда Мишка помчался, они возбужденно загомонили, обмениваясь впечатлениями.
Проезжая мимо царь-пушки, к которой он был неравнодушен, Мишка сбавил ход, но потом полетел дальше без задержки, пока не прикатил с мышами к большим дверям со ступенями. Он не знал, что это место именовалось крыльцом Большого Кремлевского дворца, но понял, что двери важные.
— Это здесь теперь Андреич живет? — спросил он, когда провожатые изъявили желание, чтобы он опустил их на асфальт.
— Сейчас придет, — ответили ему. — Он уже знает.
И вправду — не прошло и пяти минут, как из красивых дверей вышел Цаплин.
— Миша, как я рад, что ты пришел! Заходи!
— Тяжеленная небось? — заметил Мишка, входя и косясь на распахнутую створку.
— Солидная, — поправил Цаплин. — Вот видишь, — сказал он, обводя рукой гулкий вестибюль, — когда-то здесь жили цари, президенты… Как переменчиво время… Впрочем, не это главное. Иди сюда, посмотри!
Он схватил Мишку за руку, и тому пришлось поторопиться вслед за Цаплинскими шагами в соседнюю комнату. Там царил почти что хаос. Тяжелые стулья на кривых золоченых ножках были небрежно сдвинуты к стене; в углу ненужной кучей лежали огромные часы с завитушками и несколько разноцветных ваз. Посередине комнаты из распотрошенного нутра ящиков лезла мягкая стружка, а вынутые из ее объятий предметы беспорядочно стояли на большом полированном столе.
— Извини за беспорядок, не успел еще обустроиться, — сказал Цаплин Мишке (тот кивнул, извиняя).-Открою тебе секрет: скоро здесь разместится возрожденный Институт генетики. Представляешь: институт на весь Кремль! В Большом дворце, будет дирекция, а во Дворце съездов — лаборатории. Отныне здесь будет царство гения!.. Понимаешь?
— А люди где? — спросил Мишка.
— Будут сначала, конечно, какие-то люди, — сказал Цаплин. — Ровно столько, сколько нужно… Видишь, я уже начал расставлять свои приборы. Здорово?
— Разве хорошо, что всё пусто? Что весь Кремль пустой?
Цаплин наклонился, и его глаза придвинулись близко-близко к Мишкиным:
— Хорошо!
— Почему?
— От людей только страдания, Миша. Государство, общество, человечество… — он неприятно засмеялся. — Не верь, когда тебе будут говорить эти глупые слова. Все… все сволочи. Че-ло-ве-чес-тво — какое отвратительное слово! Они — человечество, а я — профессор Цаплин!
Он притянул Мишку еще ближе к себе.
— Главное — будь талантом и покажи всем свиньям, которые презирают талант… Ты им покажешь?
— Покажу, — кивнул Мишка, чтобы уважить хозяина.
— Я тебе оставлю всё… весь мир. Хочешь?
Мишка оглядел кремлевские пустоты.
— Ладно. Оставляй.
"Приглашу чуфанов, погоняем тут…"
Он вдруг увидел, что в стеклянной банке на столе шевелится что-то многоногое и противное странного медового цвета.
