— Один, четыре, семь, один!
И прикусил язык. Отличная мысль — прокричать свой пин-код перед банкоматом, в компании двух укурков.
— Силен! — хором откликнулись они, и я получаю два хлопка в спину.
Я бешусь, делаю бессмысленную попытку наклониться поближе к банкомату, чтобы укрыться от них, ввожу код и подтверждаю. Сниму самую малость, а, не дай Бог, полезут, так поделюсь.
КОД НЕВЕРЕН. ПОСЛЕДНЯЯ ПОПЫТКА
— Вот балда, ты вместо единицы две семерки набрал.
— Вы бы хоть на шаг отошли, дышать же нечем!
Они дыхнули мне в лицо гашишем и повернулись спиной, обороняя меня от пустынной улицы. Медленно и четко, словно хирург на операции, я четыре раза надавил указательным пальцем и, затаив дыхание, подтвердил код… С гудением опустилась железная шторка. Я едва успел отдернуть пальцы и в полном бессилии застыл перед банкоматом.
— Когда тибришь карту, надо код надыбать, эх ты, балда! — фыркнул негр, двинув меня локтем в бок.
Он вставил свою кредитку, набрал цифры, взял сто франков и ушел вместе с приятелем, даже не взглянув на меня. Я застыл на месте и в жуткой тоске смотрю, как дурак, на закрытую шторку. Меня волнует совсем не то, что банкомат съел мою карту: завтра схожу в банк, узнаю код, если сам до той поры не вспомню, и с кучей документов на руках получу деньги в кассе «Лионского Кредита». Но за этой амнезией, которую вполне можно объяснить треволнениями нынешнего вечера, я вижу совсем другой тревожный знак: автомат меня не признал. И не могу не думать о недавней эвакуации «жука», словно два этих события имеют причинно-следственную связь: раз у Ришара отобрали машину, пусть Фредерик отдаст кредитную карточку.
Я прислонился спиной к стене под навесом и стал припоминать остальные коды, что раньше держал в памяти: домофон на авеню Жюно, ночной доступ в редакцию, дистанционный запрос автоответчика, антиопределитель номера… Все комбинации тут же всплыли в памяти. Больше никаких сбоев в сознании Фредерика не выявлено.
Резко выдернул из кармана авторучку и черкнул на стене свою подпись. Подозрительно. Что-то с ней не то. Пришлось напрячься, мысленно представить себе ее на бумаге, повторить привычный жест, а ведь подпись Ришара Глена только что на протоколе я поставил сразу, не задумываясь. Это притом, что я не использовал ее с тех пор, как расписался в отеле, в Брюгге. Двойник скрытно, но неумолимо захватывает позиции, подчиняясь теперь какой-то своей необходимости, внутренней логике. Я запустил процесс, и он вышел из-под контроля.
Вернулся в кафе. Карин уже нет. Наш столик покрыт бумажной скатертью, рядом с блюдцем для денег написаны слова:
«Думаю, мы еще многое должны друг другу простить… Давай завтра, в тот же час, у того же пианино?
К.»
Я оторвал уголок скатерти, сложил его, спрягал у сердца и вернулся домой на метро. На станции Шатле наугад вытащил из кармана ключ — какой попадется? К чертям все страхи, раздвоения личности, побочные явления, провалы в памяти и проволочки! Линии моей ладони сказали правду: времени у меня в обрез. Нет времени мешать себе жить, отравлять свое счастье страхами и сомнениями. Какая, в сущности, разница, кто я такой и как долго смогу им оставаться? С меня довольно и того, что завтра я опять увижу Карин, и значит, время, что нас разделяет, не пройдет впустую, я буду ждать ее.
Выдал коту его порцию ласки и биточков, набрал ванну и стал вспоминать, куда я положил усы.
Час спустя, перерыв всю квартиру, я их так и не нашел.
~~~
Я проснулся в половине одиннадцатого, такой измученный, словно вообще не спал. Но первой мыслью, пришедшей мне в голову, было «1784». Мой восторг поутих под бульканье кофеварки. Это меня не спасет. Код есть, а усов-то нет. По всей видимости, их сожрал котяра.
Стараясь быть объективным, я сравнил отражение Ришара в зеркале ванной с фотографией Фредерика на документах. По-моему, любой кассир меня сможет узнать, если сравнит два этих лица, и карту я получу без проблем. Но эта крошечная трещинка в перегородке, разделяющей две моих жизни, способна все разрушить за несколько часов. А если заявить о краже, начнется жуткая канитель: сотрудник «Лионского кредита» обязан доложить об этом директору, тот свяжется со своим коллегой из Монмартрского отделения Коммерческого банка Франции, и последний — я его знаю — сразу примчится мне на помощь. Я пристроил его дочь в приложение «Ливр», каждую неделю она обзванивает шестерых академиков, интересуясь их мнениями по поводу евро, впечатлениями от финала Чемпионата мира по футболу и прогнозами по иракской проблеме; за это вся ее семья считает меня благодетелем. Уже завтра литературная общественность Парижа будет знать, что я сбрил усы. Это не помешает Ришару вести самостоятельный образ жизни, но процесс волшебного превращения, несомненно, придает достоверность персонажу, которого любит Карин.
Конечно, самый простой путь — заказать новую накладку. Но работа займет не один день, у меня не осталось ни сантима, а Ришар может расплачиваться только наличными.
— Три дня, — отрезал парикмастер по телефону. — Раньше обещать не могу, халтура будет. Волосы принесете?
— Увы, нет.
— Не страшно. Мы всегда храним образцы, подберем что-нибудь подходящее, а фото есть в картотеке.
Я отложил все встречи до вторника, агенту посоветовал обратиться к Гийому Пейролю, который наверняка будет «лечить» фильмы гораздо лучше меня — он в этом заинтересован больше, — потом позвонил Лили. Еле ворочая языком, он трижды повторяет мое имя, с каждым разом все тише: конечно, хочет поблагодарить за хвалебный отзыв о Гийоме. Ну ясно, у него сегодня «сухой» день. Еще не очухавшись после вчерашней пьянки, он поведал мне, что сидит на «Перье» и «Бадуа»[45]и не придет в себя до конца сиесты, то бишь до завтрашнего обеда. Потом он проведет целых три часа в праведных трудах и мечтах о шестичасовом скотче. Я не стал его спрашивать, над чем он собирается трудиться. Я прекрасно знаю, что он давно ничего не пишет, кроме грозных посланий на телеканалы и в Министерство культуры с требованием повторить показ его средневековых саг в рамках популяризации культурного наследия. Иллюзий он, впрочем, не питает: даже в случае его кончины сериал никто не покажет. Это не мешает ему пребывать в прекрасном настроении и предлагать свою помощь всем несчастным. Он вечно зубоскалит, никогда не жалуется, чем заслужил мою любовь и лишние годы жизни в дар от своего Бога.
— Ты не мог бы мне одолжить мне тысячу франков, а?
— Хочешь, больше дам? — тотчас предложил он, не требуя никаких объяснений.
Я сказал нет, спасибо, все в порядке, просто небольшие проблемы с наличностью.
— Вечером подвезу.
— Нет, я бы…
— Что, так срочно? Давай, пришлю курьера.
