радуги, с дюжиной пар весел… Глядя через подзорную трубу на борта этих суденышек, украшенные замысловатой гравировкой и самоцветами, и переведя оптику на готовых к бою воителей в вычурных доспехах Буревестник не сдержал ругательств. Этот золотистый свет — он чертовски напоминал тот мэллорн в консульстве!
— … меня побери! Как они дотащили эти посудины до Рубона? Шарль, хватай фонари и сигнал Ёррину — это эльфы! Ванъяр отправили по нашу душу экспедиционный корпус. Черт с ними, с оптиматами — нам все равно нужно отходить, пусть топит тъялери! Патрик — пошли человек, пусть сначала отводят на вторую линию стрелков, а потом — прикрывают пехоту… А потом — не жалейте огня!
Он снова влезал в командование, хотя и знал, что скорее всего дублирует уже отданные командирами приказы. Аркан не привык доверять баннеретам кесарийского ополчения так же, как Патрику, Разору или Скавру Цирюльнику, но там, среди сражающейся пехоты были и ветераны-аскеронцы… Обрывая сам себя. Рем снова яростно разложил подзорную трубу и принялся считать эльфийские кораблики: пять, десять, дюжина… Пятнадцать! По дюжине весел — это двадцать четыре гребца. Десантная партия — еще столько же, не меньше! Грубо — пятьдесят человек на корабль. Семь сотен тъялери? Чудовищно!
С башен Шаранта полетели первые метательные снаряды: аркбаллисты взялись за дело. Залп был синхронным и явно — прицельным: десять свинцовых шаров ударили в головной корабль эльфийской эскадры с громким хрустом. Мачта подломилась, борта в нескольких местах вогнулись внутрь, воинов с палубы снесло в реку, оставив на их месте брызги крови и куски снаряжения…
Слитный радостный рев гномов раздался спустя какое-то мгновение после такого удачного накрытия. Но торжество было недолгим: корабелы эльфов свое дело знали. Суденышки принялись маневрировать, их курс стал зигзагообразным — и цель движения явно изменилась! Если изначально конечной точкой была пристань ортодоксальной земляной фортеции, то теперь — тъялери ходко шли к Шаранту.
И никакие истерические сигналы труб со стороны позиций оптиматов на холмах не могли заставить их изменить решение. Рем скрипнул зубами: он сам бы поступил так же. Имея на острове аркбаллисты — причаливать к берегу в их виду было бы самоубийством. Но если туринн-таурцы высадятся и свяжут гарнизон замка боем — это поставит под угрозу финальную часть плана.
От гномских артиллеристов отвернулась удача: два или три раза они попали по вертким судам эльфов, прикончив кого-то из воинов и повредив паруса и оснастку. Все-таки даже на вертлюгах аркбаллисты были довольно неповоротливы и имели низкую скорострельность для поражения движущихся мишеней. Тъялери стремительно приближались к Шаранту, явно стремясь обойти его по кругу и занять порт и прилегающие к нему строения… Но там ведь были женщины и дети из Кесарии! Да и семьи кхазадов тоже прятались там же — замок только казался, а не был самым защищенным местом!
— Оливьер!!! — закричал страшным голосом Аркан. — Понтоны!
Бывший оптиматский купчина, а теперь — матерый зверобой, понял герцога с полуслова. Именно он и Сухарь — каждый на своем рукаве Сафата — отвечали за огромные конструкции из скрепленных судов. Система тросов и лебедок позволяла в сравнительно короткий срок создать два плавучих моста, по которым предполагалось перебрасывать войска — например, в случае отступления. И теперь эти титанические конструкции пришли в движение.
— Патрик, мне нужны будут твои люди! Конным или пешим образом — вы должны как можно скорее оказаться на Шаранте! — чертовы туринн-таурцы здорово спутали карты, все повисло на волоске.
Южанин только кивнул в ответ
Конечно, лихие рубаки-кавалеристы пригодились бы и на стенах, но ситуация была устрашающая: если тъялери доберутся до гавани раньше, чем наладится понтонная переправа — зная жестокость северных эльфов начнется резня. И — все… Гибель женщин и детей означала бы худшее из поражений. Аркан понимал это отчетливо, и отметал от себя эти мысли: они должны успеть, что-то должно случиться!
И случилось! На плечах ортодоксальной отступающей пехоты оптиматские фанатики, лезущие на штурм с упорством муравьев, атакующих попавшего в муравейник майского жука, наконец, взяли первую линию.
Пращники и лучники с линии второй тут же сделали залп — и ликующих оптиматов смело прочь с укреплений. Это дало возможность кесарийским ополченцам и зверобоям добежать до второй линии и по сходням перебраться под прикрытие земляных редутов. Стрелки продолжали осыпать первую линию стрелами и камнями, но теперь оптиматы получили возможность накапливаться за частоколом- и они делали это.
— Мы здесь, ваше высо… — Исайя Арханий подбежал к Аркану и увидел его белое как мел лицо, а потом проследил за его взглядом — и побледнел сам.
Корабли эльфов двигались с чудовищной скоростью. Золотое свечение разливалось за кормой каждого из них… Магия! Подобная той, которую использовал Чертополох в время сплава по Рубону вдогонку за флотом!
Понтоны не успевали — и не могли успеть! Тъялери обогнули остров по широкой дуге, по правому рукаву. Да — гном стреляли, но и эльфы взялись за луки: их нечеловеческое мастерство позволяло прицельно выпускать длинные оперенные стрелы с расстояния в двести или двести пятьдесят шагов, так что вскоре артиллерийская обслуга понесла первые потери, и корабли, пусть и получая повреждения и неся потери, приближались к гавани.
— Ёррин, Ёррин, что же ты будешь делать? — рычал Аркан, как лев в клетке метаясь по редуту.
Даже тот факт, что в паре сотен шагов от него лютые враги собираются на новый штурм, подкрепленный отборными воинами феодалов Центральных провинций, не волновал его. Там, на Шаранте вот-вот могло произойти непоправимое!
А потом ворота замка широко распахнулись и там появился он — легендарный вождь клана Сверкеров, вредный сукин сын и настоящий герой — Ёррин Сверкер.
— Барук кхаза-а-а-ад!!! — заорал он и побежал прямо к гавани, закованный в тяжелую броню, с круглым щитом и боевым топором, и с непокрытой лысой башкой.
— Кхазад ай-мену-у-у-у!!! — громовой топот и дикий рев прозвучал подобно горной лавине, что низвергается с белоснежных пиков.
— … три сотни свирепых хэрсиров! — пробормотал Рем с восторгом.
Гномы были экипированы подстать своему вождю: в полной латной броне, угловатой, как будто вырубленной из цельного камня, с в закрытых шлемах с личинами, с широкими и короткими мечами и круглыми щитами — они казались не воинами, нет — странной машиной, живым механизмом, которые бежал в ногу, дышал в такт, и выкрикивал вечной «Ай-ой!» как заведенный!
Чем бы не предполагали заняться тъялери на берегу — такую угрозу они проигнорировать не могли. Не дожидаясь
