Флигель-Адъютант
Часть первая.
памяти Александра Беляева
I ВАШЕ ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВО
Просыпаться не хотелось, но настырный лучик летнего солнца, отраженный от окон соседней высотки, лез в глаза и настаивал, что с меня хватит утренней дремоты. Заслонившись от него рукой, осторожно потянулся всем телом и подивился ощущению необыкновенной бодрости. У меня ничего не болело, я чувствовал себя отдохнувшим — впервые за сколько месяцев? Или — лет?
И Лиза, Лизонька... Я вдохнул воздух, пахнущий ее парфюмом и снова зажмурился — вот оно, счастье! Мы только вчера обручились — в маленькой церквушке на окраине, и теперь официально были женихом и невестой. Вечером отправились праздновать в "Прокоп", а потом было арелатское игристое вино и вальс, и скрипки, и мы целовались в экипаже, и... И теперь она лежала рядом, пшеничного цвета локоны были разбросаны по подушке, руки — свободно раскинулись в стороны, а одеяло, сбившись, открывало замечательный вид на ее изящные ножки.
Я уже протянул руку, чтобы прикоснуться к их бархатной коже, но был самым бесцеремонным образом прерван: из прихожей раздался решительный, даже агрессивный стук во входную дверь.
Тук! Тук! Тук! Так стучат те, кто абсолютно уверен: время и внимание других людей полностью в их распоряжении. Претендовать на мое время и мое внимание могло крайне ограниченное число личностей, и увидеть кого-то из них здесь и сейчас было бы настоящей фантастикой. А потому — я спустил босые ноги на пол, нашарил на тумбочке револьвер и взвел курок.
Теперь я не чувствовал себя голым, хотя из одежды на мне и были одни полукальсоны. С оружием в руках шагнул к двери, замер у косяка и спросил:
— Кто?
— Его Императорского Величества Канцелярия! Откройте, именем Императора! — с таким у нас не шутят даже самые отмороженные душегубы.
Такие визитеры, и я — в полукальсонах? Отменно! Только к двери в спальню метнулся — закрыть, там ведь Лиза. Двоих фельдъегерей с полными руками каких-то вещей я так и встретил — почесывая утреннюю щетину дулом револьвера и зябко переступая с ноги на ногу.
— Ваше превосходительство? — недоверчиво спросил один из них, совсем юноша, оглядывая мои стати и весьма скромный наряд.
— Какое еще превосходительство, господа? — удивился я. — Может, квартирой ошиблись? Конфуз вышел?
— Да нет-с, всё четко написано — вот, — старший фельдъегерь протянул конверт, где я увидел адрес этой самой съемной столичной квартиры, и что это именно мне — лично в руки. — Это ведь вы-с?
Дождавшись кивка, служивые расслабились:
— Выходит — вы. Никакой ошибки-с. Вот, значит, распишитесь о получении. Парадный мундир-с — одна штука, коробка малоформатная — одна штука, конверт бумажный — две штуки. И приглашение во дворец, сегодня-с, к двенадцати ноль-ноль. Машина за вами заедет, ваше превосходительство...
Мне сунули в руки матерчатый чехол, внутри которого, видимо, находился мундир на вешалке, коробку, конверты и приглашение, козырнули — и дверь захлопнулась. Еще бы, фельдъегерская служба — она такая, вечно куда-то торопятся!
Паркет холодил босые ступни, а потому я сгрузил посылки на диванчик и отправился искать тапки.
Лиза вышла из спальни, мило зевая и грациозно потягиваясь. Растрепанные волосы, шелковый невесомый пеньюар, который ничего-ничего не скрывал, и удивленный взгляд этих невероятных васильковых глаз — у меня дыхание перехватило, если честно. А она привстала на цыпочки и сделала несколько балетных движений для разминки, и только потом заметила меня, сидящего в кресле, всё еще в одних полукальсонах, с револьвером в руке, но зато — в тапках.
— Так! — сказала любимая и наморщила носик. — Я что-то пропустила?
Пришлось показать дулом револьвера на белоснежный лейб-гвардейский мундир с полковничьими эполетами, который висел на крючке у двери. На нем было тесно от наград, и, если полный бант Серебряных крестов понять еще было можно, то остальной иконостас как-то смущал. Тут имелась медаль Дружбы — ею награждают дипломатов, и орден Миротворца — кажется, для экспедицинных корпусов и дальней разведки, и даже натальский Крест Конгрегации. И сопроводительные документы на каждую награду имелись в наличии: плотная пачка бумаг лежала в одном из конвертов.
— Ты выходишь замуж за лейб-гвардии полковника, — несколько растерянным голосом проговорил я.
Лиза широко открыла глаза и спросила:
— Это разве плохо?
— Просто ужасно, — ответил я и, как выяснилось позже, оказался совершенно прав.
* * *
Я успел умыться, побриться и выпить кофе с вкуснейшими тостами, которые приготовила Лизавета. Ну, знаете — квадратики пшеничного хлеба, сердцевина вынута, на ее месте — яйцо, и всё это поджарено на деревенском сливочном масле... Настоящее блаженство.
— Мне пора в клинику, — сказала она, вытирая руки о полотенце и снимая передник. — Обещала подменить Веру Павловну после обеда. Если что — звони в ординаторскую, номер ты знаешь.
Голос у нее был тревожным. Всё-таки приглашения во дворец каждый день не приходят! И сюрпризы в виде полковничьих мундиров и десятка орденов — тоже.
— Я тебя заберу, — постарался сказать как можно более уверенно. — Поедем в синематограф, на Преторианский проспект, там сипангскую комедию показывают, Чарли Спенсер в главной роли. Маленький Бродяга опять в деле!
Обняв ее, я, кажется, и через ткань платья чувствовал ее стройное тело, и мне вовсе не хотелось ее отпускать.
— О-о-о-о, Спенсер! Обязательно пойдем! — закатила Лиза глаза и шутливо оттолкнула меня. — Всё, давай тебя одевать. Не терпится посмотреть на настоящего полковника!
И быстро поцеловала меня, едва дотронувшись губами до моих губ, а потом вывернулась и занялась мундиром.
Мне и тридцати-то нет, а тут — полковник! Это сколько очередных или внеочередных званий накапало, пока я мотался по Южному континенту и Сипанге? И на все — есть патенты, за подписью Императора! А еще — гербовая бумага об удовлетворении ходатайства о зачислении в лейб-гвардию. За меня ручались Артур Николаевич, князь Тревельян, некий Марк Вознесенский, лейб-акустик, и еще с десяток фамилий, о которых я и понятия не имел. "Быть по сему" — виднелась крупная надпись каллиграфическим почерком Императора поперек листа.
— Аж страшно! — сказала Лизавета, отступив на шаг от меня, оглядела с ног до головы и прижала ладошки к щекам. — Это как меня угораздило такого видного мужчину
