а килем к скале. Лежал на левом боку, свесив над темной пропастью опутанные такелажем мачты… Осторожно, как будто он мог своим движением всколыхнуть толщу воды и опрокинуть судно, Карл проплыл над правым бортом, пугаясь открытых пушечных портиков, полузатянутых длинными водорослями. Бушприт, форштевень, носовые переборки канатного ящика – все разбито вдребезги при столкновении со скалой, все перепутано обрывками канатов, завалено рухнувшим при ударе рангоутом.
Карл еще раз глянул на часы – пора возвращаться. Он выбрал слабину страховочного конца, дернул дважды и, помогая себе ногами, неспешно поднялся на поверхность. Когда сквозь мокрое стекло различил в пяти метрах от себя шлюпку, вскинул острогу с обрывком зеленой водоросли и победно встряхнул ее над головой.
Отто за страховой конец подтянул сына, ухватил за пояс, помог ему подняться в шлюпку и сесть на банку. Карл стащил маску и, тяжело дыша, счастливо поблескивая глазами, словно отличившийся солдат своему полководцу, отрапортовал:
– Отец! Он лежит здесь, прямо под скалой! Я трижды постучал острогой по борту и этим «застолбил» сокровища за нами!
Отто крепко взял ладонями мокрую голову сына и поцеловал в лоб.
– Благодарю тебя, Всевышний! Благодарю! – в каком-то безумном экстазе выкрикнул старший Дункель, отстранил от себя улыбающегося Карла, потом еще раз поцеловал его в соленый лоб, засмеялся: – Ну-у, теперь держитесь, канальи! Железный Дункель покажет вам свои клыки!
Кому именно он грозил в эту минуту наивысшего своего счастья, наверно, и сам не мог бы точно сказать. Но грозил, потому как было кому грозить!
* * *
К яхте Отто Дункель возвращался, охваченный беспокойством, которое оставило его всего на несколько минут по возвращении Карла из-под воды. Не случилось ли и в самом деле на яхте бунта? И что там с Мартой и Фридрихом? Живы ли, а может, схвачены как заложники, и матросы потребуют за их освобождение половины, если не больше, добытого золота? Если так, то придется…
– Туманище какой! – проворчал Карл. Он выразил желание сесть на весла как можно скорее и согреться работой после холодной купели. – Тебе хорошо видна яхта? Далеко еще грести?
Отто, едва они обогнули бесформенное нагромождение глыб на южной оконечности острова, внимательно посмотрел вперед. Над «слоеным» пирогом из белой мглы виднелась только мачта с клотиковым фонарем, зато довольно хорошо слышно, как в рубке во всю мощь железного горла гремел радиоприемник.
– Молодцы, догадались запустить музыку, – усмехнулся Карл, ритмично взмахивая веслами. – Теперь не собьемся с курса, будем ориентироваться, словно по радиомаяку.
К яхте приблизились с носа. По плеску весел Фридрих догадался об их возвращении, крикнул, едва шлюпка подошла шагов на тридцать и стала чуточку различима:
– Причаливайте к корме! Боцман, принять шлюпку!
Отто Дункель приказал шлюпку не поднимать, а закрепить покрепче швартовым за кнехт. По веревочной лестнице первым поднялся на ют. Марта, не выпуская заветной сумочки из рук, шагнула навстречу, намереваясь спросить, нашелся ли «Генерал Грант», но увидела озабоченное, почти злое лицо Отто, перевела вопрошающий взгляд на Карла. Тот загадочно потирал руки. Перехватив немой вопрос баронессы, младший Дункель не удержался и, словно подросток, совершивший неимоверно храбрый поступок – ночью побывал на кладбище и остался жив! – расцвел в улыбке, похлопал себя ладонью по груди, показал большой палец. «Зер гут, баронесса, золото у нас в кармане!» – примерно так можно было расшифровать этот жест.
«Все понятно, – успокоилась Марта и опустилась в кресло. – Вот удивится мама! Она наверняка догадывалась, что из этого путешествия я непременно вернусь как фрау Дункель. Так оно и получилось. Только моим мужем стал не слабовольный несчастный мальчик, а взрослый мужчина, который зовет меня удивительно красивым именем «несравненная Пандора»… Вальтер как-то назвал отца Протеем. Я вычитала в книжке о греческой мифологии, кто именно назывался таким подводным божеством. Но я не думаю, что мой Отто способен превращаться в различные чудовища, как мог это делать старец Протей. Он может быть в различных ситуациях разным, строгим и даже суровым, но никак не чудовищем! С ним меня ничто не страшит в жизни. Ни мне не грозит никакая беда, ни моей малютке Элизабет! Как жаль, что я не взяла ее с собой в это путешествие…»
Карл взвалил на спину вынутые из шлюпки оба акваланга, и они с отцом пошли на бак.
– У вас тут все спокойно? – со строгим выражением на лице негромко спросил Отто, а сам внимательно осмотрел матросов, словно по их поведению сейчас можно было определить, кто из них был там, на скале, и посмел отважиться на такой до дерзости отчаянный поступок?
– Да-а, мой фрегаттен-капитан, – несколько озадаченный таким вопросом, ответил Кугель. – Все на своих местах… А что такое? – Фридрих понимал, что не из простого любопытства поинтересовался Отто: за этим кроется нечто серьезное. – Призвать матросов к тебе?
– Нет, пока не надо… Сначала сами разберемся. – Отто видел, что матросы все здесь: китаец, японец, негр и русский – у шлюпбалки, готовые поднимать шлюпку, если будет такая команда. Майкл, Клаус и Роберт – около ходовой рубки, откуда доносились лихие шквалы фокстрота, под который только и плясать в дикий ураган на море… – Карл, идем в каюту. Фридрих, побудь на вахте, пока мы выпьем горячего кофе и согреемся немного: у меня, кажется, даже кости пропитались этим сырым туманом. – Он медленно повернулся к сидящей в кресле баронессе: – Марта, милая, не хотите ли поухаживать за нами? Я велю коку подать обед в каюту, а вы накройте стол своими руками. Есть причина для маленького семейного торжества!
При последних словах Кугель не сдержался, крякнул, и довольная улыбка растеклась по широкому лицу: найден барк, коль скоро фрегаттен-капитан заговорил о семейном торжестве! Ну и отлично! Отто заметил перемену в настроении своего друга, молча пожал ему локоть и легонько встряхнул руку Кугеля, давая понять, что в своих предположениях тот не ошибся.
– С удовольствием поухаживаю за вами, мои подводные рыцари, – улыбнулась Марта, тряхнула золотистыми волосами и легонько щелкнула замком сумочки, закрывая ее. Чуть выпуклые верхние скулы, несмотря на прохладный воздух, загорелись румянцем: Отто при всех назвал ее «милой», совсем как законную супругу… – Чжоу, обед у тебя готов? Сможешь подать минут через десять?
– Готов обед, господа, готов совсем. – Китаец поспешил к люку на камбуз, умудрившись при этом на такой короткой дистанции отвесить баронессе три почтительных поклона…
Через полчаса, выйдя к Фридриху на бак, Отто устало опустился в кресло, вытянул ноги, оглядел яхту. Клаус приглушил звук приемника, Майкл размеренно, словно часовой у городских ворот, вышагивал рядом с рубкой, заложив руки за спину и не
