котором остановишься, ладно? Отправляйся в большой мир и развлекись за меня тоже. Не переживай за это место, я пригляжу за нашей девочкой, пока тебя нет. — Мы обе оглядываемся на могилу Адэйр.
Дэвис стоит у нее с букетом маргариток. Адэйр похоронена возле дедули, который вернулся в землю, на свое место.
Странно думать, что я лишилась четырех членов семьи за два месяца. Конечно, я не знала, что Эллис и Стоун мне родня, когда это случилось. Но, наверное, было бы здорово иметь младшего брата. Хочется верить, что мы бы с ним поладили. Я подумываю сходить на его могилу — возможно, это приглушит боль оттого, что я не успела узнать его. Но он похоронен рядом с отцом, простить которого я пока не готова.
Уходя, тетя Вайолет целует меня в лоб. Я поворачиваюсь к Дэвису.
— Мне нужно кое-что взять, — говорю я, уходя в лес. — Обещаю, это совсем быстро! — добавляю я в ответ на его ворчание.
Нельзя полноценно попрощаться с лучшей подругой, не оставив ей что-то из вашего детства. Кажется подходящим подарить Адэйр еще немного любви, раз уж Дэвис скоро переезжает в Техас. А я покидаю Черный Папоротник без планов на возвращение.
Старая туристическая лестница позвякивает об увитую кудзу каменную стену, когда я карабкаюсь в нашу старую пещеру. Несколько пластинок Долли и Пэтси отлично подойдут.
Глава 24
До глубины души
Птицы начинают собираться, когда сгущаются сумерки. Черный водопад моросит с неба, и сотни птиц устраиваются на деревьях.
Час ворон.
Когда день уже угас, а ночь еще не занялась.
Мы с Дэвисом стоим над могилой Адэйр. Земляной холм уже осел. Его укрывают крошечные фиалки. Я втискиваю две пластинки перед памятником. Он не выдающийся, просто прямоугольник с ее именем и датами, указывающими на ее короткую жизнь. Между пластинками я прячу воронье перышко.
Дэвис кладет маргаритки на землю.
— Покажи им, детка. — Он целует пальцы, а затем прижимает ладонь к земле. — Я оставлю тебя попрощаться. — Едва произнеся эти слова, он печально отходит к кромке леса. Его плечи дрожат, пока он пытается прийти в себя.
— Я бы не стала оскорблять тебя розами. — Я поднимаю найденный в лесу чертополох. — В дань нашим шотландским корням. — Я укладываю колючий фиолетовый цветок в изголовье ее могилы и сажусь на траву, скрестив ноги.
— Он отлично выглядит в форме, должна признать, — исподтишка говорю я Адэйр, поглядывая на Дэвиса через плечо. — Он переезжает в Галвестон, и там все более городское, чем в Черном Папоротнике. Миссис Янси продала свалку, а там у них родня. Поэтому выбрали его. Не сердись на него. Здесь больно оставаться, понимаешь. Куда бы мы ни повернулись, мы видим тебя. Ему нужно двигаться дальше. Нам всем нужно.
— Я не хочу тебя бросать, — шепчу я в ладонь, и слова грохочут в груди. — Я не могу попрощаться. Не с тобой. Никогда. Но больше меня здесь ничего не держит. — Дом, в котором я прожила всю свою жизнь, теперь кажется крошечным и хрупким, пустым. Он напоминает обо всем случившемся — хорошем и плохом — со мной в Черном Папоротнике, и больше мне это не нужно. — Прах все-таки останется проследить, чтобы вы с дедулей не остались одни. Я знаю, знаю, он не подарок, но он хороший человек… глубоко, глубоко, очень глубоко внутри. Плюс у тебя есть дедуля, так ведь? Я тебя не забуду. Я никогда не смогу тебя забыть. Господи Иисусе, да кто смог бы забыть веснушки на твоем лице — они же были как грязь. Богом клянусь, если мои дети унаследуют куриное гнездо, которое было у тебя вместо волос… — Я смеюсь. — О, тетя Вайолет разобрала твой шкаф, в рамках своей программы протрезветь и исправить свою жизнь. Кажется, в этот раз она всерьез. Я спасла пару тряпок. Пожалела церковный ящик с бесплатной одеждой. Кто знает, может, запущу тренд на клетчатые мини-юбки из фланели во Флориде. — Я достаю из кармана маленькую ракушку и кручу ее между пальцев. — Я поеду к пляжу, как мы всегда планировали. Говорят, теплый песок под босыми ногами просто великолепен. И чтобы на мили вокруг не было видно ничего, кроме воды. — Я кладу ракушку, которую дала мне мать, на гранит памятника. — Без тебя будет не то. — Я даю этим словам время впитаться в землю. — Но, думаю, ты будешь вне себя, если я не поеду — ну или я так себя убеждаю.
— Боже правый! — кричит из машины Рейлин. — Ты там прощаешься или зачитываешь Декларацию независимости?
— А, да. — Я морщусь. — Я вроде как беру с собой Рейлин. Мы сблизились, но… — Слова застревают в горле. — У всех свое путешествие, и у нашего просто одно направление. В Дестине ее ждет один морской пехотинец, с которым она общалась, — сообщаю я уголком рта.
Дэвис начинает идти в мою сторону, теребя козырек форменной бейсболки. Ему пора на работу.
— Не давай им себя затоптать, ладно? — Я целую кончики пальцев и посылаю Адэйр воздушный поцелуй.
Дэвис склоняет голову, чтобы заглянуть в мои влажные глаза.
— Куда бы мы ни направились, она всегда будет с нами, — говорит он. Трава тихо шуршит под ногами, когда мы идем в сторону дома.
— Знаю. — Часть ее в нас всех. Тех, кого она правда любила. Слеза скользит по щеке, но к прощанию с Адэйр она не имеет отношения.
— У нас все будет в порядке. — Дэвис обнимает меня за плечи.
Будет.
Я поворачиваюсь, хватаю обе его ладони и крепко сжимаю их.
— Мне нужно, чтобы ты кое-что сделал для меня.
— Конечно. Что угодно. — Но в его выражении проскальзывает настороженность, когда он понимает, что моя просьба не из разряда «поливай цветы, пока я в отъезде».
— Такое чувство, будто ты сейчас сообщишь плохие новости, — говорит он.
— Надеюсь, ты их плохими не посчитаешь. — Еще несколько слез. Я чувствую себя глупо из-за того, что позволила себе эмоциональность, потому что в жизни не была уверена ни в чем больше. Кажется, это слезы облегчения, облегчения от скорого освобождения от ноши. — Я хочу кое-что тебе отдать.
Кадык Дэвиса подпрыгивает, когда он сглатывает. Тяжесть этого момента осеняет его.
— Я хочу отдать тебе свой дар.
— Эй, эй, постой-ка. — Он неуверенно отступает.
— Только если ты его хочешь, — успокаиваю его я.
— Ну да, а кто бы не хотел? То, что ты можешь делать, невероятно. Чудесно.
— Да. — Я киваю. — Но я вымоталась. С ним идет груз ответственности, не буду врать. — Я объясняю
