обтекаемо, как обычный курьер. По крайней мере, именно это можно будет заявить в суде, если придется.
– Да, было бы… здорово. Пять… десять минут?
Я пытаюсь скрыть свое облегчение, радость от перспективы наконец-то избавиться от бриллиантов. Меньше чем через час они исчезнут из нашего дома. Все закончится: история с сумкой, с самолетом. Останутся только флешка и телефон, спрятанные на чердаке.
Прижимаю трубку плечом и поспешно записываю на клочке бумаги номер швейцарского счета. Я выучила его наизусть, он нигде не записан. Примерно неделю назад я сожгла все бумаги на садовом кострище, а всю важную информацию запомнила. Номер и пароль. Слышу, как на другом конце линии заводится машина.
– Понял. Через десять минут буду. До скорой встречи.
Голос Саймона звучит дружелюбно и беззаботно. Видимо, он в курсе ситуации. Услуга за услугу.
Черт! Он наверняка весь день за мной следил. Пока я ехала к Лотти и обратно. Кто еще может за мной следить? СО‑15, Патрик, а теперь еще и Саймон. А ведь они не могут следить за мной одновременно. Если один из них узнает об остальных, карточный домик моментально рассыплется. Однако Саймон наверняка за мной сегодня следил, иначе откуда бы он узнал, что я вернулась домой? Вот почему он неподалеку.
Я хмурюсь. Наверное, я самая наивная в мире преступница. Совершенно безалаберная. И как меня до сих пор не убили?
До прибытия курьера остается меньше десяти минут. Я кладу в карман брюк листочек с номером счета.
После неудачного визита к Чарльзу я вернула камни на чердак. Я мчусь наверх, перепрыгивая через две ступеньки. Нужно достать их раньше, чем приедет Саймон. Не хочу оставлять его разгуливать по дому без присмотра. Нельзя ему доверять.
Внезапно мне в голову приходит ужасная мысль: а что, если звонивший парень вообще не от Эдди? Или я все-таки ошиблась в Эдди и это плохо закончится? Может, я рискую жизнью?
Марк явится домой и найдет мое бездыханное тело. Я буду лежать в коридоре, словно тряпичная кукла, с крошечной дырочкой от пули в голове: убийство в назидание. Приговор приведен в исполнение.
Нет, все мои инстинкты твердят, что ничего плохого не случится. А инстинктам я доверяю. Все будет в порядке. Тем не менее бегу вниз и хватаю телефон. Набираю номер Марка. Он отвечает через три гудка. В трубке слышен фоновый шум.
– Марк?
– Да, что случилось? Ты в порядке? Как все прошло? – Он имеет в виду разговор с Шарлоттой.
– А, да, все хорошо. Слушай, мне только что звонили, насчет…
Черт! До меня вдруг доходит, что по телефону нельзя упоминать ни о бриллиантах, ни об Эдди Бишопе. Если инспектор Фостер прослушивает мой мобильный, нам конец. Думай, Эрин. Быстро. Выражайся завуалированно.
– Они хотят… забрать сувениры из нашего свадебного путешествия.
Так ведь можно говорить? Конечно! Звонок можно объяснить тем, что мы купили сувениры для родителей Марка и я решила отправить их в Ист-Райдинг через службу доставки. Боже, как все сложно. Нелегко быть преступницей.
Марк молчит. Наверное, тоже пытается осмыслить, что можно говорить по телефону, а что нельзя. Я рада, что вышла замуж за догадливого человека.
– Замечательно. Ты справишься сама, дорогая, или приехать тебе помочь? – Тон у него прежний, хотя я слышу, что он волнуется. Он четко дал мне понять, что не доверяет Эдди ни на грош.
– Нет, не беспокойся. Все отлично, Марк. Просто хотела сказать, что курьер вот-вот будет здесь. Не волнуйся, я справлюсь. Мне пора, он приедет через минуту. Ладно?
Я даю Марку возможность остановить меня, если вдруг совершаю глупость. Разве это не глупость – своими руками отдать незнакомому человеку миллион фунтов в виде бриллиантов? В собственном доме.
– Понял. Да, конечно. Вижу, что ты справишься без меня, милая. Тогда увидимся чуть позже. Я люблю тебя?
Звучит как вопрос. Как много всего в нем скрывается!
– Я тоже, – отвечаю я.
В моем ответе тоже заключено очень многое. Раздаются короткие гудки.
Черт, я не спросила, как у него дела, где он. Звуки доносились с оживленной улицы, возможно, с вокзала…
Ладно, некогда. Я мчусь на верхнюю площадку и вытягиваю чердачную лестницу.
Кошелек с камнями лежит там, где я его оставила, под незакрепленным слоем бледно-желтой теплоизоляции. Бриллианты мерцают в кремовой коже, нагретой трубами отопления.
Хватаю кошелек и поправляю изоляцию. Не успеваю спуститься, как раздается трезвон. Я застываю на месте. Душа уходит в пятки. Жаль, что у нас больше нет пистолета – мы выбросили его в море на Бора-Бора. Неужели мы сглупили, избавившись от оружия? Хотя какой от него прок, если я не умею стрелять? Даже не пойму, заряжен ли он и как снять с предохранителя в случае чего. Нет уж, обойдусь. Все пройдет хорошо. У меня паранойя. День на дворе. Я продолжаю спуск, спрыгиваю с третьей перекладины и мчусь в коридор.
Ворвавшийся в открытую дверь порыв сентябрьского ветра охлаждает мои разгоряченные щеки. На пороге стоит Саймон. Выглядит он вполне безобидно. В костюме, при галстуке и даже улыбается. Не хищным оскалом, а обычной улыбкой, слегка многозначительной, но в целом безобидной. Пистолет явно был бы лишним. Судя по поведению гостя, мы теперь по одну сторону закона, я – часть банды.
Надо что-то сказать, слишком долго мы молчим.
– Саймон?
– Не буду отпираться, это я, – улыбается он.
Уверена, что он шутит так не впервые, и все же его безобидный юмор меня успокаивает.
– Чудесно.
Не зная, что делать дальше, я приглашаю его в дом, надеясь, что Саймон уже понял, что я не имею ни малейшего представления о протоколе подобных сделок, и примет бразды правления в свои руки.
– Не-е, надо бежать. Спасибо, дорогуша. Я просто заберу, что велено, и уматываю, чтоб тебе не мешать, если ты не против.
Он нашел нужный тон. Благодарная за его тактичное отношение к моей беспомощности, я приободряюсь и протягиваю ему кошелек, радуясь избавлению. Полдела сделано. Только как быть с деньгами? Сказать что-то или это будет грубо? Саймон меня опережает.
– А номер?
– Да-да, вот он.
Я вынимаю из кармана листок бумаги и разглаживаю на бедре.
– Простите, что такой мятый. Но цифры все равно можно разобрать, правда?
Протягиваю ему листок. Мы оба смотрим на бумажку в его руке со вполне нормальными цифрами. Нет, я точно идиотка.
– Хм, ага, сойдет, – бормочет он, переигрывая с интересом к мятой бумажке. – Ну, я пошел. – Он взвешивает в руках бумажку и кошелек, улыбается и уже хочет уйти, как вдруг останавливается.
– Один вопросик, дорогуша.
