увидела, как Олдина позвала какая-то лекарка, почти невидимкой скользнувшая вдоль стены, и он ушел за ней. На его место, ближе к Прэйиру, сел какой-то славный воин, и они разговорились о чем-то своем. Она не заметила, как они покинули зал.
Вскоре Тэррика стали звать громкие голоса с улицы, и он ушел туда, чтобы провести какое-то время с народом. Фир отравился с ним. Каросы каросе сегодня пили совсем мало вина или вовсе не пили, и должны были поддерживать в городе порядок: не допускать драк, защищать женщин, с которыми многие воины после возлияний могут стать совсем бесцеремонны.
Шербера вернулась к себе. Она не ждала сегодня Прэйира, но была более чем удивлена, когда нашла его у себя на постели, сидящего и глядящего прямо на дверь, через которую она вошла.
Свет очага плясал на его лице, делая грубые черты еще грубее. Шербера закрыла за собой дверь, подошла к огню и протянула руки, хоть они и не замерзли. Прэйир наблюдал за ней и молчал, как всегда, не торопясь открыть свои намерения.
— Я думала, ты вернешься в зал, — сказала она наконец, и Прэйир поднялся с постели и сделал к ней шаг. Его глаза под нависшими густыми бровями казались сейчас необыкновенно глубоки.
— Желтоглазые сказали, через три дня сюда снова придет большая буря, — сказал он вместо ответа. — Драконы улетят уже завтра днем, чтобы ее опередить. Падальщики — утром, как только взойдет солнце.
— Ты говорил со змеемагами? — удивилась она. — Ты же их ненавидишь.
— Да, — признал он. — Но мне нужны были их знания, а не их расположение. Они мне их дали.
— Значит, Инифри дала нам передышку после победы, но она заканчивается, — сказал Шербера, обхватив себя руками. — Ворота как раз успеют поставить на место. А потом городу останется только укрыться в домах и ждать прихода Жизни. Припасов у нас много, стены крепки. Мы дождемся.
— Буря придет с восхода, — сказал Прэйир. — Если отправиться в путь утром, можно успеть. Отряд выходит в путь на рассвете, сразу как Белая Мать уведет с небосклона своих детей.
— Но зачем куда-то уходить? — сказала она. — Зеленокожих больше нет, как и темволд. Тэррик остается здесь. Войско тоже.
— Да, — кивнул он, — но мы с тобой уходим, Шербера. За два дня мы вместе с отрядом переберемся через холмы, а там буря уже не сможет нам помешать. Мы дойдем до Кевельхира через дюжину дней, отряд идет туда. Переждем бурю с ними и отправимся дальше, в степь. Я слышал, степнякам давно не дают покоя волкозы; можно будет наняться в охранный пост.
— Охранный... — Шербера вдруг запнулась. — Мы с тобой?
Повисла тишина.
— Я ухожу, Шербера, — сказал он. — Я воин, и теперь, когда война закончилась, мне нечего здесь делать. Я не смогу целыми днями пить вино и радоваться победе, я не рожден для сытой и мирной жизни.
— Но ведь мы сражались именно ради этой мирной жизни, — сказала она.
Прэйир отмахнулся.
— Ты знаешь, о чем я.
Она знала.
— Если выйдем поутру, то доберемся до перевала к концу дня, — продолжил он. — Возьмем только самое необходимое. Запас еды, воду, сухую смену одежды. Мы оба умеем разжигать огонь в самую темную метель, мы оба не раз ночевали под открытым небом.
— Можно будет построить убежище из снега, если буря начнется раньше, — проговорила она, и глаза Прэйира блеснули удовлетворением.
— Буря может продлиться несколько дней. В убежище столько не просидишь, — сказал он. — Но я думаю, что мы успеем. Главное — не медлить. Поэтому сейчас мы оба должны лечь спать и хорошо отдохнуть.
— Ты сказал о буре Тэррику?
— Да, — кивнул он. — Но он уже знал. Этот желтоглазый Харзас предупредил его. Похоже, теперь у фрейле появился личный змеемаг.
— Да, — сказала Шербера. — Похоже. Я никуда не пойду, Прэйир.
Он посмотрел на нее так, будто не понял, что она сейчас сказала.
— Ты идешь со мной.
— Нет, — покачала она головой. — Я останусь здесь, с Тэрриком, Фиром и Олдином.
— Олдин ушел, Шербера. Он знает о буре и ушел, пока еще было светло, — сказал Прэйир просто, и она запнулась на вдохе, потому что дышать вдруг стало больно.
Нет, Шербера понимала, что сделал Олдин и зачем. Он решил избавить себя и ее от прощания, которое было мучительным для них обоих и которого было не избежать. Он сделал свой выбор так же, как сейчас делала свой выбор она, говоря мужчине, которого полюбила всем сердцем, что останется с другим... которого любила по-другому, но не меньше, и с Фиром, который тоже сделал свой выбор.
Но все же...
— Я согласилась стать женой Тэррика, — сказала она. — И Фира.
— И? — уточнил он.
— Да. И. Мы дадим клятвы завтра. Тогда же, когда Тэррик скажет, что акраяр... бывшие акраяр этого города теперь могут брать себе нескольких мужей, если того пожелают.
— Брать нескольких мужей? — Прэйир искренне рассмеялся. — Твой фрейле, похоже, возомнил себя правителем всех народов Берега. Я слышал, что степняки могут брать несколько жен, но наши законы позволяют одного мужа и одну жену.
— Тэррик не будет менять ваши законы, — сказала она. — Он изменит только законы города, которым правит. И если кто-то решит уйти — что ж, — повторила она слышанные недавно слова, — это будет его выбор.
— Но не твой.
— Если я уйду с тобой, я не смогу стать женой Тэррика и Фира. Так что да. Это не мой выбор.
— Ты изменилась, — сказал он без малейшего удивления в голосе.
— Все изменилось, Прэйир, — проговорила она, осознавая как никогда правоту этих слов.
Прэйир вперил взгляд в ее лицо, и следующие слова его были правдивы, как их победа.
— Но ведь ты уже выбрала меня, Шербера, — сказал он. — Ты ходила за мной по пятам, ты сама ложилась в мою постель, ты упрямо доказывала, что твое место — рядом со мной, и что ты можешь быть так же сильна, как женщины моего народа, о которых я тебе говорил. Ты выбрала меня сама, и все же теперь, когда я прошу тебя
