ты влюблялся? Каково это, когда ты чувствуешь себя брошенной и ненужной? Это же предательство. Неумение сказать «нет!» своим желаниям со стороны партнёра и трахать всё, что движется, — это отвратительно. А тому, кому изменяют, не обидно? А быть вечным вторым вариантом не обидно? Каково это? Я была вечной «запасной». А теперь… особая. Исключительная. Повторюсь: Игорь — убийца. И маньяк. Но я не имею морального права его осуждать. Это мой убийца. И мой маньяк. Его поступки — это любовь. Дикая и страшная, но любовь. Для меня это сродни традиции племени тайванцев атаял. Ты что-нибудь слышал про это?
— Нет, — напряженно выдал Илья, нервно облизываясь.
— У атаял было принято очень нестандартно выражать свои чувства, — романтично вздохнула я. — Чтобы впечатлить девушку, юноши приносили им отрубленные и засушенные головы врагов. Если ей нравилась голова и мужчина, который их добыл, она принимала подарок. А в знак любви к охотнику за головами девушке необходимо было сделать татуировку на лице. Чуешь, к чему я клоню? Игорь добыл мне головы. А я сделала татуировку. И с моей стороны это не любовь, а дань уважения. Я неимоверно впечатлена этим человеком. Он мыслит не в мерках современных реалий. И для меня это не дикость, а желание отстоять своё любой ценой. Он суров, но справедлив. И вот к чему я это клоню…
Я мгновенно поникла и удручённо потерла виски.
— Ладно, давай начистоту, — вздохнула я. — Не буду разводить лишний рассусол. О чем-то сожалеть уже поздно, и ничего не изменишь. А перед смертью люди как бы обычно не врут, наоборот, исповедаются.
Илья, ты мне нравишься. Очень нравишься. Даже больше, чем нужно. Я… только недавно это поняла, когда трезво на всё взглянула и верно расставила приоритеты. Я сожалею, что у нас всё получилось… так. Это правда глупо. Но я искренне уверена, что мой срок жизни — 2–3 недели. Да, ты скажешь, что это не так, будешь убаюкивать нежными словами, я даже могу с тобой согласиться, но… это именно так. Обманывать тебя не хочу, всё указывает на это, к вящему сожалению. Когда я сниму гипс, для всех я буду потеряна, как личность. Игорь, возможно, меня и не убьёт, но изолирует от общества точно. Но я всё же полагаю, что закончится для меня всё в конечном итоге очень трагично. Я же сбежала от него. Он наверняка зол. Я его подвела. Он же мой Хозяин. А любимой Служанке нельзя убегать от любящего Хозяина.
Но пойми, я не боюсь наказания. СРОК ЖИЗНИ БАБОЧЕК ОЧЕНЬ НЕВЕЛИК: одно лето, и всё. Я же живу три года. Неслыханная роскошь. Я правда хорошо понимаю логику Игоря. И всегда понимала. Возможно, закрывала глаза на некоторые странности, но…
В общем, давай сделаем так. Я… кое-что насобирала. Есть очень интересные вещи про Игорюню, поверь. Я уже отправила их тебе отложенным постингом на электронную почту. Через три недели все мои материалы станут тебе полностью доступны. Но я прошу… умоляю… заклинаю всем, чем угодно… пока я жива… ничего не предпринимай.
— Ты что, его защищаешь? — поражённо охнул Илья.
— Я защищаю не Игоря, — возразила я. — Я вообще его не люблю. Он меня дико раздражает, и всегда раздражал. И ты неоднократно это видел. Игорь — самоуверенный наглый выскочка, неадекватный и жестокий. Я защищаю саму идею любви. Любви страстной, искренней и жгучей. Приятно быть любимой такой любовью. Вероятно, ты этого никогда не поймёшь. Но… это так. Потом… когда меня не станет… делай то, что считаешь нужным. Игорь всё-таки реальный маньяк. Да и мне как бывшей любимой «бабочке» будет обидно, когда мне найдут замену. Считай, это моя маленькая месть. К тому же я не думаю, что за эти две недели Игорь кого-нибудь убьёт. Я же как «бабочка», которая вылезает из своего кокона, буду занимать все его мысли.
— Тебе совсем не страшно? — задумчиво произнес Илья.
— Страшно, — призналась я, потирая мгновенно вспотевшие ладони. — До чёртиков страшно. Не боится только дурак. Но… вот так. Жаль, конечно, что это у нас не взаимно. Очень красивая история. Читатели «жёлтой прессы» такое любят.
— Повторюсь: я убежден, что тот, кого ты называешь «Хозяин», тебя не убьёт. Ты слишком ценная для него «бабочка». С такой интересно. Ты… понимаешь его, он наверняка это ценит. Я… немного разбираюсь в психологии «серийников», поэтому не бросаю слов на ветер.
— Я знаю, — согласилась я. — Особенности работы. Эх, жаль, что я так и не доучилась на психолога… Пригодилось бы. Хотела бы я лучше Игоря понимать… Но кто же знал.
Я горько вздохнула.
— Есть ещё одна вещь, о которой я искренне сожалею, — тихо произнесла я. — Прости, что вываливаю всё на тебя… ты прямо мой личный исповедник, наверняка это тяжело…
— Ты сегодня столько извинялась, что я просто поражен, — очень нежно улыбнулся Илья. — Даже не думал, что ты можешь быть… такой. Обычно ты ведёшь себя так уверенно и напористо, и мне нравятся эти просящие нотки в твоем голосе.
— Я могу быть разной, — заметила я. — Вкусы Игоря довольно специфичны. Но мне лишь за радость подстроиться под человека, который… ох… который испытывает такие чувства, что ради меня готов уничтожить весь мир. Знаешь, почему зло всегда более привлекательно, чем добро?
— Потому что праведник бросит любимого ради благой идеи или жизни тысячи человек, а злодей ради любви взорвет весь мир?
— В точку. Жутко эгоистично с моей стороны, но мне не стыдно. Меня столько раз использовали, что даже если маньяк убьёт, я хотя бы буду знать, что это с его стороны такая любовь. Кстати, можешь написать об этом статью, мне будет приятно. Так вот… я хочу кое-что тебе показать, подожди…
Я принялась открывать «Галерею» в телефоне. Илья бесстрастно разглядывал снимки.
— Прости, я не очень понимаю, зачем ты мне это всё показываешь, — заметил он.
— Это снимки с мест обнаружения трупов. 22 снимка. 22 жертвы. Красивая символика. 2+2=4. А «четверка» в Китае обозначает смерть. Игорь же китаец, он не может этого не знать. Ну и… две пары. Люблю символику. Но сейчас не об этом, наверняка это случайный символизм.
— Как знать? — возразил Илья.
— Случайный, случайный, — уверила я. — Наверняка смерти продолжатся. Но не суть. Ты внимательно рассмотрел снимки?
— Ну… — несколько замялся Илья.
— Понимаю, с первого раза сложно понять, — согласилась я. — К тому же их глупо смотреть поодиночке. Они все — это огромный коллаж.
— Ты думаешь, это только личные снимки, сделанные рукой маньяка? — оживился Илья.
— Я в этом убеждена. Смотри…
Я
