Книга Любимый ястреб дома Аббаса - Мастер Чэнь

С самого начала я с легкой брезгливостью опытного военачальника ощущал, что это очень странный поход, что бородатый и пузатый Абдаллах плохо подходит на роль каида целой армии, что он может командовать разве что сотней и не будь он уважаемым членом дома Аббаса, не видать бы ему даже эмирского шатра.

Выход армии из Куфы был полным хаосом и позором. Мои самаркандцы на общем фоне смотрелись просто великолепно. «Армия трусов» держалась вместе, на бережно сохраненную почти всеми и каждым из нас броню и вооружение сбегались посмотреть все бродяги Куфы, записывавшиеся сначала в один диван, потом в другой и только после этого начинавшие размышлять — а как там насчет вооружения, как бы добавить к собственному мечу в заплечной портупее кольчугу, ту, которая без рукавов и длиной до пояса, а то еще и иранские штаны из железа? Или, если не сохранил от отца и деда кольчатого сокровища, то как добыть хотя бы куртку из нескольких сшитых вместе слоев кожи — ведь поход, вроде бы, предстоял на холодный север? И только ничего не стоившие небольшие круглые щиты, обитые кожей, казалось, были у всех.

Как можно было в этой толпе выделить харбию — пехоту, с ее копьями, мечами и щитами, и рамию — отряды лучников, и еще фурсан — кавалерию с длинными копьями и боевыми топорами, мне было неясно.

Потом был хаос с погрузкой на лодки катапульт и таранов, и особых тяжелых, обмотанных промасленными тряпками стрел, которые поджигались перед тем, как пустить их через стены. Это при том что никто не собирал нас, командиров, вместе и не рассказывал, какие крепости мы собираемся брать, не Харран же. Далее оказалось, что лодки с грозным грузом ушли вверх по реке, но куда именно — неясно. Мы остались со своими боевыми верблюдами и конями, но без осадных орудий и без массы прочих полезных вещей.

А еще оказалось, что никто не знает, куда мы, собственно, идем и куда движется Марван — на нас или на надвигавшуюся с востока хорасанскую армию во главе с Абу Айюном. Особо интересным был вопрос, что произойдет с нами, встреться мы с Абу Айюном — будем ли мы обниматься с его солдатами или начнем бой.

Я был полон негодования уже через две недели медленного продвижения этого плохо вооруженного стада на север вдоль Тигра. А еще я всеми силами старался скрыть свои чувства от Юкука, который, конечно, ощущал то же самое.

Однажды после долгого и явно бессмысленного дневного перехода, когда коней расседлали, еда уже была готова, — а где противник и что нам с ним делать, оставалось по-прежнему неясным, — мы посмотрели с Юкуком друг на друга и одновременно засмеялись.

В знак искреннего уважения он переложил из своей миски в мою несколько особо мягких, длинных, разваренных волокон какого-то мяса — кажется, в этих местах ели в основном буйволов.

Я смеялся потому, что теперь хорошо понимал, что думал Юкук, когда увидел меня, впервые в жизни командовавшего десятью чакирами, включая его самого.

А он смеялся потому, что прочитал эти мои мысли. Прочитал, наверное, когда я передавал своей тысяче очередной приказ Абдаллаха. Приказ состоял в том, чтобы наутро пройти вдоль берега реки Заб на восток еще сколько придется, найти самим себе еду для ужина и стать лагерем так, чтобы различать лица солдат из других отрядов.

С тем же успехом Абдаллах мог бы сказать: мы просто гуляем с армией вдоль речки, что делать дальше — не знаем, так что вы уж развлекитесь как-нибудь сами.

— Юкук, ты бывал в этих местах? — спросил я.

— И в этих тоже, — отвечал он (похоже, он бывал везде). — К северу от реки — путь на Харран, столицу Марвана. И там же вся его армия. Так что мы стараемся, не нарываясь на драку, держать какие-то его отряды по ту сторону реки, якобы грозя перейти реку и ударить. А поскольку Марван хорошо знает, что нас тут всего-то тысяч двенадцать, то ему с его ста пятьюдесятью тысячами мы не очень интересны. И Марвану хватит половины его армии, чтобы пойти навстречу хорасанцу Абу Айюну, который пугает его с востока. Но очень осторожно пугает, потому что у Абу Айюна — тысяч двадцать, не больше.

— Это как если бы хорошо вооруженный здоровенный воин стоял бы перед двумя рыночными задиралами, — заметил я. — Один справа, другой слева. Оба делают угрожающие движения и скачут туда-сюда. Он же просто стоит и ждет, поскольку понимает, что легко справится и с обоими одновременно. А уж побить их поодиночке и вообще несложно. Просто лень.

— Не совсем так, хозяин, — как всегда, с армейской растяжкой слов проговорил Юкук. — Наши два задиралы — необычные. Обоим очень хочется ударить первому и отскочить. Чтобы даже кусочка славы не доставалось другому. А это уже последнее дело… Кто с кем воюет, хозяин? Похоже, что все трое друг с другом. Вы на ваших военных советах хоть раз слышали, что надо послать гонца к Абу Айюну, чтобы он ударил Марвана там-то, с тем, что мы отвлечем его с юга? Вообще, какие-то гонцы между Абдаллахом и Абу Айюном скачут?

— Да ничего подобного, — признался я. — Ты бы видел, как Абдаллах грыз целый кулак, когда узнал, что хорасанец победил отряд под командой сына самого Марвана. На этих советах ясно только одно: что Абдаллах смертельно боится, что победа достанется хорасанцам. А какая там победа, если мы с Абу Айюном и вдвоем слабее противника? Вот мы и гуляем по этим равнинам без всякого смысла. Боевые охранения — дрянь, сигналы — все равно что никаких, в обшем того и жди, что встретим какой-нибудь крупный отряд Марвана и, побитые, отойдем. Ты говоришь, что здесь бывал? Вот ты и поведешь отряд, когда будем бежать. Ты хоть знаешь, куда бежать. Другое дело — что от отряда останется. Кстати, Юкук, у Евмана в сотне двое больных. Пойду, посмотрю. Одно хорошо — нежарко.

— Да уж, — признал он, заворачиваясь в попону. — Тут зимой еще и снег бывает.

Мы разошлись, согрев друг другу армейские души.

Следующий день оказался совсем иным. Скакали всадники, поднимая комья мерзлой земли; Абдаллах выставил, наконец, охранение. Потом, к вечеру, мимо наших рядов повезли раненых, бессильно обнимавших лошадиные шеи. Большая часть наших отрядов при этом не трогалась с места и занималась неизвестно чем.

Я, устав от ожидания, разослал нескольких человек, которые к вечеру принесли новости: ночью Абдаллах отправил зачем-то пять сотен кавалеристов на тот берег, они встретились с отрядом кавалерии Марвана и были сильно биты. Шепотом передавали, что с нашей стороны уцелели немногие.