у нее для этого были и по праву рождения, и по салическому праву. Она звалась Екатериной Валуа и была (или, по крайней мере, считалась) единоутробной старшей сестрой Карла VII. Если она и не являлась настоящей дочерью Карла VI, то доказать это было гораздо труднее, чем установить подлинного отца ее младшего брата Карла VII. Таким образом, Карлу VII были необходимы какие-то факты или события, обосновывавшие его претензии и подтверждавшие его права на французскую корону, по крайней мере, в глазах собственного народа. И в этих событиях ясно должен был просматриваться тот самый «промысел божий». А если вдохновленный народ ко всему еще и кинется отвоевывать Орлеан, Париж и другие захваченные англичанами города, то лучшего и желать нельзя. Конечно, это только предположение, и, возможно, все происходило совсем не так. Цели и мотивы могли быть иными.
Как бы то ни было, но еще до отъезда Жанны в Шинон, где в это время находился престолонаследник Карл, из этого самого Шинона в Домреми прибыл человек, о присутствии которого многие французские историки упоминают неохотно, поскольку с ним связаны весьма деликатные обстоятельства. Что же это за таинственный человек? Это Жан Колле де Вьен, королевский гонец, сопровождаемый шотландским лучником Ричардом. Любопытное обстоятельство. Не правда ли?
Жанна, видимо, была готова, поскольку тот час же собралась. И тот час же был создан эскорт для нее, состоящий из рыцарей, оруженосцев-дворян и лучников, — всего семь человек. Эскорт этот — дело рук небезызвестного Робера де Бедрикура, сильно беспокоившегося о безопасности Жанны и настроенного против такого путешествия. Не менее мужа беспокоилась и госпожа де Бедрикур. Она взяла клятву с командира эскорта Жана Новелонпона довезти Деву до Шинона в целости и сохранности. Тревога госпожи де Бедрикур за «жалкую пастушку» весьма необычна, даже если учесть, что Жанна могла и в самом деле обладать некоторыми способностями к ясновидению.
Наша героиня, вопреки опасениям, благополучно добралась до Шинона. Ее там ждали, так как вместо ночлега на постоялом дворе, как следовало бы ожидать, как полагалось бы малоизвестному «феномену» из простонародья, Жанна ночевала во вполне приличном и респектабельном доме у вдовы Гюстава де Куньи, а ее свита поселилась ни много ни мало у королевского оруженосца Г. Тьебо. Тем же вечером Жанну приняла у себя Иоланда Анжуйская, теща Карла VII. Мужчин, сопровождавших Жанну, принял сам Карл VII и долго беседовал с ними, в заключение чего приказал им выдать сто ливров для возмещения их дорожных расходов.
По традиции Жанну должны были задержать стражники у ворот Шинона для выяснения личности, затем ей предстояло бы объяснение с дежурным офицером, затем — с губернатором, и только после этого ей назначили бы аудиенцию у короля, если бы, конечно, ее допустили к нему. Некоторые знатные дворяне иной раз не по одному дню дожидались аудиенции. А тут простая крестьянка. И все же Жанне не пришлось проходить через все эти процедуры. Никто не требовал удостоверять ее личность. По всей видимости, Жанну в Шиноне знали и ждали. Ждали с нетерпением. Уже на следующий вечер Луи XI Бурбонский, главный церемониймейстер королевского двора, принц крови и кузен Карла VII, в сопровождении знатных господ лично спустился из замка в город дабы проводить гостью к королю.
Король долго беседовал с Жанной в стороне от придворных, у оконного проема. После этой беседы, заставившей Карла VII радостно прослезиться, начались уж совершеннейшие чудеса.
Жанну разместили в замке, предоставив в качестве личных апартаментов башню Кудрэ. Ей определили личный штат и военную свиту! Хотя она пока еще не совершила ничего, говорящего о ее ниспосланности небесами. В ее личном штате была фрейлина — Анна де Беллье, из высшей знати. Были паж и оруженосец, оба из очень знатных семей. Оруженосец же по совместительству состоял еще и членом королевского совета. Был так же капеллан, как для принцев крови. Назначили и дворецкого, под началом которого находилась шотландская гвардия из 12 благородных кадетов. Далее — два герольда, три секретаря. Получила Жанна и конюшню из 12 лошадей: 6 парадных коней и 6 боевых. Ей предоставили право иметь свой боевой стяг, что было привилегией знатных сеньоров. Задолго до коронации в Реймсе, бургундский летописец Клеман де Фокемберк уже сообщает, что во всей королевской армии среди французских сеньоров одна только Жанна обладала этим правом «развернуть стяг». Во время той же коронации в Реймсе только один штандарт Девственницы получил право находиться на хорах собора в Реймсе. Жанна умудрилась получить «золотые шпоры», которые могли носить только рыцари. Вручили ей и самые дорогие доспехи, меч ее предполагаемого отца Луи Орлеанского. Изначально этот меч принадлежал национальному герою Франции Бертрану Дю Геклену и сам являлся одной из национальных святынь Франции. Специально для Жанны был выкован боевой топор с ее инициалом, увенчанным маленькой короной. Огромные суммы выделялись на ее личные расходы. Получила Жанна и герб (о нем речь еще впереди). И, наконец, Карл VII предоставил ей последнюю, совершенно невероятную привилегию. Имеется в виду «право помилования», которым Девственница один-таки раз воспользовалась. Вообще, это право мог осуществлять только сам король. За всю историю Франции данный случай, когда «право помилования» было предоставлено кому-то помимо царствующего монарха, да еще женщине, даже не исполнявшей обязанностей регента, — данный случай был единственным. И все это дочери «простого пахаря», никому не известной ясновидящей? В такое просто невозможно поверить.
ГЕРБ БЛАГОРОДНОЙ ДАМЫ.
Сразу по приезде в Шинон Жанна обзавелась пышным гардеробом: в него входила очень богатая мужская и женская одежда, ткани же были цветов Орлеанской династии. Все оплатил из Лондона герцог Орлеанский Карл. Это означало, что он признавал Девственницу членом названной династии. Ее обычным головным убором был голубой капюшон, украшенный золотыми лилиями (флер-де-лис — королевская лилия, — Е.К.). Таков был обычный головной убор принцев из французского королевского дома.
«Эта Девственница необыкновенно роскошно одета и держится как мужчина. Она неразговорчива и удивительно осторожна в высказываниях. Насколько она любит общество воинов и знати, настолько же ей неприятны посещения и разговоры людей из толпы» (см. Персиваль де Буленвиллье. Письмо герцогу Миланскому). Сдается, что сама Жанна и не думала причислять себя к простому люду.
Ей никогда не присваивали дворянского звания. Зачем? Чтобы подтвердить все те привилегии, которыми она пользовалась? Но в этом не было никакой необходимости, если окружающие и так знали, что по рождению она дворянка, принадлежавшая к одному из самых знатных и древних родов. Гербы, которыми ее наделяли, говорили сами за себя.
«Известно, что … когда речь шла
