Я поцеловал его и медленно двинулся бедрами назад. У меня вырвался стон, в то же время Холден прошипел «да». Теснота немного ослабла, достаточно, чтобы я мог погрузиться обратно. Снова. И снова. Теперь немного быстрее.
– Да, – выдавил Холден, все еще прижимаясь потным лбом к моему и сжимая мои руки. – Вот так.
Я двигался внутрь и наружу, его тело принимало меня всего, а отпускало не до конца, заставляя задержаться на входе, пока мы не нашли идеальный ритм. С каждым движением меня охватывали ни на что не похожие ощущения. Я потерял контроль над собой, ощущая лишь нас, двигаясь быстрее, подводя нас все ближе к краю. Я стиснул простыни в кулаки и выгнул спину, мои бедра теперь врезались в него. Холден схватил меня за предплечья, с его губ слетали бессвязные слова. Да и еще, и мое имя.
Издав сдавленный звук, он обхватил себя ладонью. Всего пара движений, и его разрядка хлынула ему на живот и потекла по пальцам.
– Дай мне, – выдохнул я, потрясенный словами, слетевшими с моих губ. Необузданным желанием, от которого лихорадочно дрожало тело, пока я погружался внутрь снова и снова.
У Холдена вспыхнули глаза. Он поднял руку и засунул пальцы мне в рот. Закрыв глаза, я застонал от соленого вкуса на языке. Мои бедра вколачивались в него, раздавались шлепки плоти.
– Вот так, – шептал Холден, проводя пальцами по моим губам. – Кончай, Ривер. Кончай в меня жестко. Немедленно.
Из моего горла вырвался сдавленный звук, и нарастающий экстаз взорвался непередаваемым фейерверком ощущений, устремившимся в Холдена. Я отдал ему всего себя без остатка, а он крепко держал меня за бедра, прижимая к себе и отталкивая, направляя, принимая все до последней капли.
Я рухнул на него, и он крепко обхватил меня руками, прижимая к себе.
– Господи боже, – выдохнул я в изгиб его шеи. Меня сотрясали последние отголоски оргазма. Стало так хорошо. Я погрузился в совершенное блаженство, в него. Можно было проспать миллион лет вот так, крепко обнявшись.
Холден нашел в темноте мой затылок, и это нежное прикосновение к волосам вывело меня из оцепенения. Я вскинул голову и посмотрел ему в глаза.
– Ты?.. Ты в порядке?
К моему удивлению, Холден смаргивал слезы.
– Идеально, – хрипло произнес он и шмыгнул носом. – Это было идеально, чертов ты ублюдок.
У нас обоих вырвался тихий смешок. С тихим ворчанием я осторожно вышел из него, и мы полежали еще несколько минут, его пальцы лениво перебирали мои волосы.
Я начал засыпать, но за все месяцы, что мы были вместе, я ни разу не оставался на ночь.
Негласное правило нашего соглашения. Тщетная попытка сохранить видимость контроля.
Я заставил себя встать с кровати и пойти в ванную. Привел себя в порядок, избавился от презерватива, затем смочил мочалку теплой водой. Вернулся в спальню, а Холден лежал на боку и наблюдал за мной. Я вытер мочалкой кожу Холдена, его пенис, а затем осторожно провел ею между ног.
Он закрыл глаза, и меж его бровей пролегла страдальческая морщинка. Так же точно, как знаю свое собственное имя, я знал и то, что никто раньше не делал этого для него.
Меня снова обожгло гневом. Я отбросил мочалку в сторону и свернулся калачиком позади Холдена, обнял его и крепко прижался грудью к его спине, накрыв его ладони своей рукой.
– Тебе не нужно домой? – осторожно спросил он.
Я напрягся.
– Пока нет. Если только?..
– Хорошо. – Он теснее прижался ко мне и через несколько мгновений уже спал.
Я долго лежал без сна, чувствуя, как поднимается и опускается его грудь в моих объятиях, как бьется его сердце под моей рукой.
Мой…
Но Холден не был моим. А я не принадлежал ему. Через несколько коротких недель мы оба уедем. Я зажмурился, не желая портить идеальную ночь подобными мыслями, и заснул.
Некоторое время спустя я проснулся, все еще обнимая Холдена. Защищая от всего мира. Часы на тумбочке показывали четыре утра.
Я поцеловал Холдена между лопаток и осторожно высвободился. Холодный воздух сразу же остудил кожу. Я подоткнул вокруг него одеяло, убедившись, что он не замерзнет, затем быстро оделся и выскользнул из спальни.
Вернувшись домой, я вошел через дверь гаража, которая вела на кухню. Над круглым столом разливалась лужица желтого света от лампы. Мой отец сидел там, перед ним веером лежали письма о приеме в колледж.
– Привет, – осторожно сказал я. – Прости, что поздно. Потерял счет времени…
– Все хорошо, мой мальчик. Не мог уснуть. Твоя мама… – Он с трудом сглотнул. – Наверное, я просто слишком много думаю сегодня ночью.
Я кивнул и сел рядом с ним.
– Чем ты занимался все это время? – поинтересовался он с вымученной улыбкой. – Надеюсь, не влип в большие неприятности?
Мое сердце слегка дрогнуло. Из-за его и своей боли, из-за того, что я не мог поговорить с ним, как сын с отцом, о важных событиях моей жизни.
Сегодня ночью я потерял девственность, – хотелось мне сказать. – С парнем. И это было идеально, черт побери.
– Ничего особенного. – Я взглянул на письма. – Что все это значит?
– Ты не ответил ни на одно из них, – сказал он.
Я моргнул.
– Разве? Отвечал. Алабама?..
Он покачал головой.
– Пока нет. Крайний срок истек.
Земля, казалось, накренилась, и по мне пронесся огромный порыв облегчения, но в следующую секунду испарился.
– Сегодня звонила девушка из приемной комиссии, спрашивала о тебе. Я сказал ей, что мы просто потеряли счет времени, и она предложила сделать исключение. – Его улыбка стала чуть шире. – Вот как сильно они тебя хотят, сынок. Я очень горжусь тобой.
Я сглотнул.
– И что дальше?
– Тебя зачислят и через несколько коротких недель мы соберем твои вещи. Тренировочный лагерь начинается в первую неделю июля…
– Папа, – перебил его я, накрыв ладонью его руку. – Как я могу оставить ее?
Он покачал головой.
– Ривер… Она оставит нас раньше.
– Но может, и нет, – возразил я, пытаясь заставить себя поверить в свои слова.
– Это неизбежно, сынок, – сказал папа, и в его глазах заблестели слезы. – А если нет… Давай не будем забегать вперед. Лучше жить сегодняшним днем. Больше мы ничего не можем сделать. Да и кто-либо другой тоже, верно?
Голос сорвался, и папа прикрыл глаза рукой, его плечи затряслись. Деревянные ножки стула заскрежетали по линолеуму, когда я поднялся и обнял его, предлагая все утешение, на какое был способен.
Но даже обнимая своего рыдающего отца, часть меня задавалась вопросом, чувствует ли он запах Холдена на мне или он уже выветрился.
