Это у тебя крыша потекла! На что ты надеялась? Что мне, когда я увижу труп, станет еще хуже? Но я-то думал, что ты любишь меня и хочешь, чтобы мы поженились.
– Да, я и теперь люблю и хочу. Да, я сделала все это, но потом решила, что мне надо просто все забыть. Мне вообще иногда казалось, что всего этого не было, что мне просто приснился страшный сон… И это я подложила кусок ткани в швейную машинку Лили и сообщила об улике. Лиля – неприятный человек… Я даже обрадовалась, что ее арестовали. Она никогда не любила тебя. Она вообще никого не любит, кроме своего Бориса…
– Ее не арестовали, она у родителей, мы ей все объяснили… – подал голос Журавлев.
– Но тогда к чему все это? – возмутился Юрий. – Что за балаган вы здесь устроили, господа следователи и адвокаты? Что это за методы у вас такие? Зачем придумали какую-то Машу?!
– Между прочим, господин Агневский, – Женя бросила на него тяжелый взгляд, – вы с самого начала водили следствие за нос, твердя, что не знаете жертву, что с ней незнакомы…
– И все-таки, зачем придумали вторую мою невесту, поставили меня в такое положение… Я чуть не умер.
– Парень, ты что, совсем с головой не дружишь? – с презрительной миной бросил доктор Занозин. – Да если бы не сказали, что пойман настоящий убийца, Лиля или кто-то другой, разве заманили бы сюда Настю? Насте твоей лечиться надо.
– Хорошо еще, что никто не догадался спросить, где находится Маша… – покачала головой находящаяся под впечатлением происходящего Валя-Вика. – Юра, куда я вообще попала? Что это за дурдом? Как ты вообще мог связаться с этой ненормальной?! Ты что, не видел, какая она?
Ребров с Журавлевым отвели невменяемую, бледную Настю и заперли в комнате для гостей. Вызвали полицию.
Юрий Петрович, который все это время провел возле раскаленного мангала, по знаку Жени принес блюдо с дымящимся мясом.
Борис оглядел всех присутствующих, поднял бокал:
– Понимаю, вы все, наверное, в шоке… И я в том числе. Я ничего не знал о том, что здесь планируется. Думал, что просто ужин… Это потом уже догадался… И признаюсь, честно, что до сегодняшнего дня так и не придумал, как строить защиту в случае, если вас, Юрий, все же арестуют. И у меня, как, возможно, и у кого-то еще здесь, возникло предположение, что вы, Юрий, встречались и с Лидией тоже. Предположил, что она могла шантажировать вас, что расскажет о вашей связи Надежде, поэтому вы ее и убили… Но вы же сказали, что не убивали ее, и я должен был вам поверить. Поэтому я собирался как можно больше узнать о Каштановой, чтобы попытаться найти среди ее окружения человека, которому она перешла дорогу…
– Ох, и нарисовался я здесь перед вами всеми… – Юрий бросил быстрый взгляд на доктора Занозина, в присутствии которого любое произнесенное им слово могло причинить ему боль. – Как котяра какой-то, бабник…
На Надежду он вообще не смотрел. Все-таки с Лидией он был знаком постольку-поскольку, именно поэтому он принял ее смерть не так близко к сердцу, как если бы, к примеру, на ее месте оказалась Надя. Лида, назначив ему встречу, на самом деле уговаривала его расстаться с Надей. И вообще оказалась хорошим, добрым человеком, который, собственно, и пострадал-то из-за своей доброты. Но вот Надя…
Он вновь и вновь возвращался к мысли, что Настя спокойно могла бы отравить ее, если бы не ошиблась, не промахнулась, не обозналась. «Обознатки на три кона!»
– На самом деле если бы убили Надю, то тогда можно было бы заподозрить и Настю… – произнес Петр. – Причем уже на первых порах прослеживался бы вечный мотив: невеста, любовница, ревность… Я прав?
– Конечно, прав! – поддержала мужа Наташа. – Но что сделано, то сделано. Лиду уже не вернуть. Однако убийца сам во всем признался. Это и было целью Жени. Понимаю, вы все чувствуете себя сейчас не в своей тарелке. Женя умеет удивить. И, заметьте, как необычно она преподнесла нам эту хлипкую на первый взгляд версию убийства!
Женя, которую по-прежнему колотило, и она никак не могла унять дрожь и все спрашивала себя, имела ли она право так рисковать, рассказывая абсолютно ничем не подкрепленную версию преступления, услышав подругу, усмехнулась: Наташа хотела завершить вечер красиво. Что ж, наверное, это будет правильно. Ужин никто не отменял. Вся округа уже пахнет жареным мясом.
– Наташа, прошу, не надо… Мне вот точно не нужен адвокат. Думаю, что все и без того разобрались, почему я сделала так, а не иначе. Я готовила эту интригу не для вас, конечно, а для Насти. И я успела заметить изменившееся выражение ее лица, когда она уже поняла, кого я имею в виду, называя преступницу Машей, когда она уже точно знала, что я рассказываю о ней и что все присутствующие это тоже поняли… Я вообще боялась, что она сбежит. Я даже нашим охранникам, ребятам, позвонила и предупредила об этом.
Алкоголь должен был снизить градус нервного напряжения для всех присутствующих. Но Надежда откровенно напилась, ее муж, доктор Занозин, оставив машину у ворот, увез ее на такси, поскольку и сам тоже немало выпил.
Развезло и Юрия Агневского. Борис сам отвел его в дом и уложил спать, позже за ним последовала и Валя-Вика. Петр под предлогом того, что ему необходимо проведать дочку, тоже отправился на боковую, оставив Наташу за столом в компании Жени, Павла, Валерия и Бориса. Но спустя некоторое время, почувствовав себя плохо, ушел и Борис.
Женя выпила тоже много шампанского, но не пьянела. Машинально, почти не чувствуя вкуса, ела мясо и никак не могла для себя решить, все ли правильно она сделала.
Ребров никак не мог упокоиться и выговаривал Журавлеву свое беспокойство по поводу правомерности всего того, что случилось, но делал это более-менее тактично, чтобы не обидеть и без того находящуюся в нервном возбуждении Женю.
– Жесть, конечно… – сказала Наташа, тоже имея в виду нестандартность ситуации с разоблачением и признанием вины преступницы. – Но как, как ты догадалась? Тебе кто-то что-то сказал? Откуда вдруг это подозрение, что это именно она убила Каштанову?
– Я расскажу вам… Даже Паша этого не знает, и я вообще не понимаю, как это он решился поддержать меня. Ведь я действовала спонтанно, на сильнейших эмоциях, и, если бы ты, Паша, меня не поддержал и попытался остановить, я все равно бы сделала все точно так же… Наташа, все дело в том, что я накануне испытала
