тобой группировку сколачивать. А я с утра пораньше за поддержкой в губисполком, хочу собрать милицейский отряд нам в помощь.
— А кто будет встречать в Старой Руссе отряд питерских чекистов? И стоит ли им двигаться к Новгороду? Давай карту, прикинем обстановку, покрутим шариками.
Согласно информации Мессинга, банда Павловского ушла от Холма примерно 3 июля в сторону Демянска по Староосташковскому тракту. Если их целью является Демянск, то расстояние в сто вёрст они покроют за трое суток.
— Это в случае, — заметил Григорьев, — наличия хороших и свежих лошадей, и без особых привалов. Стало быть, они уже на подходе, и нам спешно следует отправить к Демянску сильный конный отряд с пулемётами.
— А кто сказал, что банда пойдёт на Демянск? — Мильнер снова закурил. Он впервые усомнился в действиях своего начальства. — Откуда такая уверенность у Мессинга? Из его информации вообще ничего не известно о намерениях банды, и возглавляет ли её в действительности Павловский. Ты сам подумай, Андрей Степанович, получив отпор в Холме и, возможно, понеся потери, какой им резон вновь атаковать уездный центр? Не дураки же они там, в конце концов! Должны же понимать, что их будут ждать, и не с самогоном и салом?
Григорьев, оторвавшись от карты, прошёлся в раздумье по кабинету. Он прекрасно понимал, в прямом боестолкновении эту банду его хлопцы разнесут в хлам. Беда в другом: у чекистов совершенно не поставлена разведка, агентуры нет никакой, крестьяне их боятся и сторонятся, не могут забыть продразвёрстку, ревкомовские и чекистские набеги на сёла и деревни, массовые аресты за сокрытие урожая. По сути губотдел ГПУ без собственной агентуры в настоящий момент был слепым и глухим советским органом. Начинать операцию следовало с разведки.
— Вот что, товарищ начальник губотдела, — Григорьев говорил без иронии, Мильнер это оценил и весь напрягся, — во-первых, подобьём, какой действительной информацией мы владеем. Получается, совсем крохотной. В конной банде десятка два офицеров, а значит — это профессионалы, прошедшие огонь и воду, понимающие значение разведки и боевого охранения. Стало быть, наскоком их не возьмёшь. Значит, что нам следует предпринять в первую очередь? Правильно, направить конные разведгруппы по всем дорогам, в том числе лесным, в сторону Демянска и установить с городком надёжную телефонно-телеграфную связь.
Пока Григорьев собирался с мыслями, Мильнер приказал дежурному соорудить чаю, вызвать командиров взводов отряда ЧОН и собрать к четырём утра весь оперативный состав губотдела ГПУ. У них с Григорьевым оставалось ещё два часа.
— Во-вторых, — продолжил за Григорьева Мильнер, — немедленно дать команду уездному отделу ГПУ, уездному военкому и милиции поднять по тревоге личный состав и выставить на дорогах пикеты и заставы.
— Верно. Давай сюда своего телеграфиста.
Набросав тексты телеграмм и отдав распоряжения об их немедленной отправке, выпив горячего чаю, продолжили обсуждение плана действий. Подсчитали свои силы. Выходило вполне прилично: 350 человек при четырёх пулемётах — воинская команда губвоенкомата, из них 80 сабель — конная группа; 75 человек — конный отряд ЧОН при губотделе ГПУ; 50 человек — предполагаемый отряд милиции, из них 25 конных, и ещё порядка 20 связистов. Конный отряд войск ГПУ из Петрограда, обещанный Мессингом, серьёзно усиливал группировку. Оружия и боеприпасов хватало. Не хватало опытных командиров и информации. Что на уме у бандитов? Куда держат свой путь? Какова их цель?
— Будем исходить из того, что нам известно о кровавых проделках Павловского в Белоруссии и Псковской губернии, — Мильнер приободрился в компании уверенного в себе Григорьева, — о его бандитских рейдах. Всякий раз он нападал на небольшие городки, посёлки и сёла, грабил, мародёрствовал, устраивал еврейские погромы, казнил партийных и советских работников, комсомольцев, милиционеров и активистов. Возможно, этим он планирует заняться и у нас? Не полезет же он в Новгород или в Старую Руссу, где расквартирована целая стрелковая дивизия.
— Согласен. Время не терпит, давай в четыре часа соберём совместное совещаний твоих и моих командиров, и милицию пригласи. И ещё, — Григорьев бросил на Мильнера холодный и жёсткий взгляд, от которого у последнего мурашки по коже побежали, — Абрам Исаакович, договоримся так: военной частью операции, в том числе разведкой, командую я, сбором информации, арестами, задержаниями, допросами, связью с губкомом, губисполкомом и Петроградом занимаешься ты. Славы мне не надо, банду бы разгромить.
На том и порешили. Мильнер во всём был согласен с губвоенкомом. В святопрестольный праздник Рождества Иоанна Крестителя из Новгорода в сторону Демянска были направлены конные разведгруппы.
Между тем телефонная и телеграфная связь с уездным Демянском прервалась.
3
Занималось яркое июльское утро. В щели между досками проникали, пробирались, просачивались солнечные лучи, отчего всё пространство наполнялось полосатым светом, колыхавшимся мерцающими волнами, шевелящим своим теплом множество паутинок. Дурманил запах свежего сена, воздух под крышей сеновала быстро нагревался, становилось душно.
В прорези пола вначале появилась густая копна иссиня-чёрных волос, затем вся голова с лицом, покрытым такими же черными бровями, бородой и усами, из зарослей которых торчал большой горбатый нос и, будто горячие угли, светились жёлтыми искорками глаза. В правом ухе висела тяжёлая серьга тусклого золота. Голова проскрипела прокуренным голосом:
— Ваше высокобродь, пора подыматься. Пять часов стукнуло.
— Я тебе, чёрт бандитский, сколько раз объяснял, нет никаких благородий! Еще раз услышу, выпорю, как сивого мерина.
— Виноват, господин полковник. — Голова исчезла.
Павловский потянулся, раскинув руки, и обнаружил рядом с собой на чистых простынях горячее тело крупной молодой женщины, русые волосы которой пахли дикими травами. Он встряхнул головой, будто стремясь скинуть остатки вчерашней попойки и восстановить память, понять, кто это тут с ним лежит, провёл ладонью по женской спине. Женщина поцеловала его лицо и грудь. Он грубовато отстранил её.
— Всё, красавица, иди гуляй.
У колодца ожидал с ведром и чистым полотенцем невысокий крепыш цыганского облика на кривых ногах профессионального кавалериста. Тот самый, что будил Павловского на сеновале. Он ловко поливал холодную воду на руки, шею и спину хозяина, затем остатки воды вылил ему на голову.
— Ну, ты и вражина! — улыбаясь, прорычал от удовольствия Павловский. — Дай поправить здоровье.
Чернявый поставил на грубо сколоченный стол гранёный стакан, наполнил его мутным первачом, придвинул тарелку с крупно нарезанным чёрным хлебом и миску соленых огурцов. Павловский одним махом опрокинул стакан, захрустел огурцом. Достал из кармана штанов золотой портсигар, протянул чернявому, с удовольствием закурил сам.
— Наши собрались?
— Покамест не все, господин полковник. Пятерых покамест нету.
— Подождём. Давай завтракать.
Лесной хутор, окружённый клёнами, липами, чёрной ольхой, утопал в зарослях шиповника, дикой смороды и жимолости. За добротной избой хозяина темнели густые кусты
