Не думаю, будто он влюблён, скорее, испытывает влечение. Но я очень надеялась, что полюбит. Если Рафаэль за многовековую историю никого не любил, значит, не хотел. Либо никто не нравился. И теперь меня терзали сомнения, что из всех женщин, встретившихся ему на пути, я такая единственная и неповторимая. Чушь. Нет, конечно. Обычная, самая обычная девушка. По сравнению с Лииртой уж точно мышка серая. Она такая статная, грациозная, величественная.
Поджала губы. Неудивительно, что он выбрал её своей парой.
Вчера я сильно перенервничала и приревновала. Помада на его лице просто алым пятном стояла перед глазами, и даже не уверена, что в своей ярости слышала оправдания архангела. Всё словно туманная дымка застилала, я видела только губы и щёки в красно — лиловой помаде.
Невольно навернулись слёзы, но я сдержалась. Я не заплачу!
Заставлять любить себя не буду. Нет — значит, нет. Но я — то люблю и хочу быть рядом! Ловушка. Смогу ли отпустить его, если пойму, что он хочет уйти? Удерживать не стану, отпущу. Хоть и буду страдать и плакать в подушку. Может, я и слабая, но гордая. А пока он разрешает мне находить рядом, буду считать мгновения и минуты.
Почему же так больно? Сердце стучится перебоями, крутит живот, ависки гудят, и голова болит и пульсирует.
Я привела себя в более — менее нормальный вид, спустилась в гостиную. И встретилась с Лииртой. А ведь Рафаэль так и не сказал, как я должна приветствовать её. Она же чуть не убила меня за неуважительный тон. Стоило бы спросить заранее.
— Низшая, а вот и ты, — сказала девушка. Она сидела на барном стуле вся в алом и выглядела на миллион долларов. — Какое миленькое жёлтенькое платье, так идёт твоему серому личику. Кого — то ты мне напоминаешь…А, вот! Гусеницу, такую зелёную, пушистую и противную, — она сморщила свой очаровательный носик и потребовала у Вилли принести его фирменных блинчиков.
— Премного благодарю вас за такое умелое сравнение. В итоге гусеница становится восхитительной бабочкой. Вы же именно это имели в виду? Ведь сложно подумать, что такая прекрасная ангелика может язвить похлеще высокомерного демона, — максимально мило сказала я, сдерживая порыв размазать её по столу и понимая, что она сильнее меня во сто крат.
— А ты остра на язык, низшая. Пока я здесь, будешь прислуживать мне.
— Нет, не буду. Я прислуживаю только архангелу. Спасибо за понимание.
— Я — пара Рафаэля, и моё слово равносильно его. Он сказал, что любой в этом замке в моём распоряжении.
— Он так сказал? — я похолодела.
В комнате появился Саймоэль. Ангел склонился перед Лииртой в коротком поклоне. Она ответила ему тем же, глядя как на равного.
— Архангел приказал мне следить и угождать вам в его отсутствие.
— Как предусмотрительно, — она показала зубы. А я переглянулась с Саймоном. — Ты можешь быть свободен. Я имею, что сказать этому милому легионеру.
— Простите, ангелика, но архангел приказал мне всюду следовать за вами.
Девушка сложила губы бантиком и недовольно постучала ногтями по столу. У меня внезапно заурчал живот.
— Что это было? — она подняла брови.
— Извините, ангелика, это я неудачно рот открыл, — защитил меня Маршал. Я поблагодарила его взглядом.
— Ну и сборище, — Лиирта закатила глаза. — Откуда у Рафаэля такая странная компания друзей? Демон, вурхиец, кот и низшая.
— …и стерва, — вырвалось у меня.
— Что ты сказала? — она подошла и схватила меня за подбородок, сжимая так сильно, что слёзы сами прыснули из глаз. — За такой гнилой ротик нужно бы тебя наказать.
— Ангелика, Рафаэль запретил вам причинять боль этому…легионеру, — последнее слово он выдавил с усилием.
— Не переживай, Саймон, я найду применение этой гусенице, — девушка резко закинула мне на шею золотой широченный ошейник и закрыла его на ключ.
Я дёрнулась, попыталась стащить с себя это устройство, но не смогла. Лиирта потянула за золотую цепь, и я упала к её ногам.
— Вот где тебе самое место, гусеничка, — она поставила красный каблук на мою спину и заставила меня уткнуться в пол. — Думала, можешь выказывать мне неуважение? Поплатишься за свою дерзость.
— Ангелика, вы перебарщиваете, — Саймон опять поклонился. — Пересмотрите наказание. Низший ангел слаба и не выдержит.
— Ты знаешь, что легионер заслуживает наказания. И если архангел ещё не наказал её, то это сделаю я. Вырваться не получится, гусеница. Это оковы из Небесной Кузницы, их не сломает даже Рафаэль.
Я сжала челюсти. Ни за что не стану выполнять приказы этой стервы!
Внезапно ошейник затянулся.
— Каждый раз, когда ты отказываешься подчиняться моей воле, кольцо на шее будет сжиматься. В твоих интересах слушаться, поняла? — Я неохотно кивнула. — Будешь ползать за мной на коленях весь день, гусеничка.
Без Рафаэля Лиирта творила, что хотела.
Мой живот урчал и болезненно тянул, но я молча сидела возле неёна цепи и слушала, как она отдаёт распоряжения Маршалу и Вилли. Саймоэль с сожалением смотрел на меня, но помочь ничем не мог.
Потом ангелика решила подняться на третий этаж, и мне пришлось ползти за ней следом. Не думала, что переживу такое унижение. Хорошо, платье было до пола и прикрывало мою пятую точку.
Через некоторое время Лиирта вышла во двор, собираясь прогуляться по дорожке из маленьких камешков в саду с белыми розами. Галька. Как же больно…
Пока она рассматривала цветы, я ползла за ней, раздирая коленки и руки. Камни врезались в кожу, и аккуратно двигаться не получалось, потому что эта гадина просто кружила возле кустов с бешеной скоростью.
Но я не издала ни звука. Кровь, боль — пусть издевается, но слёз моих не увидит. Они не для тебя, стерва.
— Сорви мне, гусеничка, сто самых красивых роз вместе со стеблем, а затем обрежь шипы, — приказала мне, а потом повернулась к ангелу. — Принеси стул, Саймоэль. Я притомилась.
Притомилась она, ага. От безделья.
— Ангелика, эти розы Рафаэль выращивал лично. Они архангелу очень дороги.
— Считаешь, ему будет жалко цветов для своей пары?
— Я принесу вам кресло.
— Приступай, — Лиирта бросила в меня розу. Острые шипы, конечно же, порезали щёку. — Ой, ты поранилась. Какая жалость. Нужно быть аккуратнее.
— Учту.
Я поднялась, но она потянула за цепь.
— Я не разрешала тебе вставать. На коленях.
Первая ветка роз далась мне сложно. Стебель у цветка был прочный и гибкий, да и колючий. Я никак не могла справиться. Вряд ли это легко сделать без ножниц.
— Поторопись, гусеница! А то заставлю съесть их вместе с шипами.
Я скручивала стебли, вырывая их прямо с корнем, обдирая руки и оставляя
