— Владыкой, — ответил я ей, стараясь сохранять спокойствие. — И твоего мнения никто не спрашивал.
— Ой, а я забыла твоего разрешения спросить. Ты можешь заткнуть меня только одним способом. Выстрели себе в голову. Избавь мир от мерзкого монстра.
— Не мир, а Город, — поправил ее я. — Не думал, что после смерти люди становятся еще хуже.
— Мерзкая баба, — подал голос Хриплый, соглашаясь со мной. Ну вот, хоть какой-то союзник.
— Мне тоже не нравится, хамка. Воспитанные дамы себя так не ведут, — поддакнула ему Женщина.
— Тебя не спросили, шалашовка, — усмехнулась Бумажница.
Это походило на какой-то сюр. Внутри меня жило несколько личностей. И больше того, они выясняли отношения между собой. Хорошо, что это еще не все обитатели разговора подтянулись на ток-шоу. Иначе бы гвалт стоял чудовищный.
Именно сейчас я пожалел, что не взял бутылку водки. Конечно, не хотелось бы шляться по Городу под мухой, но слушать этих ненормальных не было никакой мочи. Поэтому я решил отвлечься и заняться хоть чем-то полезным.
— Слепой, давай меняться, ты мне пулемет, а то того и гляди, сейчас тебя вместе с ним по земле размажет, а я тебе кое-что полезное.
Я протянул ему несколько крупных кристаллов. Что мне нравилось с этими камнями опыта — это их номинал. С валькирий выпадал всего один кристалл, но он мог содержать и тридцать шесть единиц опыта, и пятьдесят два. Но никогда те не падали россыпью по одному самоцвету.
Итого, весь наш поход принес одну тысячу семьсот пятьдесят четыре единицы опыта. Делили мы, как и договаривались: поровну, а не по-честному, поэтому нам досталось восемьсот семьдесят семь очков. Я ожидал даже возражений от Молчунов — ведь их вон сколько, а нас всего четверо. Однако те оказались такими джентльменам, что с ними хоть садись и в «Очко» играй, карта точно попрет. Даже удивительно.
— Каждому по двести девятнадцать, — озвучил я свое решение. — Слепому на один камешек больше. За исключительные успехи в работе с пулеметом.
Шипастый. Лидер группы
7 уровень
Доступны способности
262/1500 опыта
Не бог весть что, но все в копилочку. Сейчас для меня восьмой уровень казался чем-то далеким и нереальным.
— Чего кислый такой? — спросил я Крыла.
— Да до уровня не хватило, — ответил пацан.
— А мне хватило, шештерка теперь, — засиял Слепой, чем заслужил два если не ненавистных, то полных неодобрения взгляда.
Зря он так, конечно, счастье, как известно, любит тишину. Но и зависти этих двоих я тоже не понял. Они почти всегда на передовой, опыта лопатой гребут, сами без пяти минут семерки. Им вообще жаловаться грех.
— Ладно, не расслабляйтесь. Тут, как выяснилось, даже без волны на улицам бегают какие-то не очень приятные твари. И лучше сделать все, чтобы они до вас не добрались.
— Шипаштый, а что ш этим Белоручкой шлучилошь?
— Да он решил примерить белые тапочки. Те пришлись ему в пору.
Если честно, желания вспоминать покрытое непонятной коростой, через разрывы которой тек гной, тело не было никакого желания. Но в то же время, моя группа обязана была понимать опасность, которая нам грозила. Да и молчать мне сейчас хотелось меньше всего. Судя по крикам внутри головы, там дело дошло до рукопашной. И хрен разберешь, кто побеждал.
За разговорами, большая часть которых сводилась к тому, что Голос охреневший урод и не дает нам и свободной минутки, чтобы расслабить булки, мы проходили квартал за кварталом. Ругань внутри утихла, но чуйка подсказывала, что Бумажница просто дала мне небольшую передышку. В ближайшее время она точно не успокоится. Ладно, доберусь до квартала, там заправляюсь горячительным и уже буду думать, что делать с артефактом. Если быть точнее, чем и как его заправить. Потому что делить одну жилплощадь с женщиной — процесс, к которому нормальный мужик идет долго и крошечными шагами. А когда без его ведома там поселяется неадекватная истеричка, ничего хорошего кроме вызова полиции ожидать не приходится.
Когда впереди показался наш квартал, мое сердце учащенно забилось, а спина вспотела. До этого момента я считал, что все сделал правильно. Но вот теперь почему-то вспомнил, чей это Город и кто именно им управляет. Если разозлить Голос, то он точно отомстит. И мстя его будет страшна.
А больше всего нашему больному ублюдку нравилось, когда окружающие страдали. Эдакая особая форма садизма. Наверное, Голос в садике все время в угол ставили, где он постоянно ссался, вот тот и затаил обиду на весь мир.
Однако свет, пробивающийся через плотную пелену туч, нашел свое отражение в снайперском прицеле. Один мы как раз оставили вместо бинокля. И когда затрезвонила рында, у меня словно камень с души свалился. Живые.
Расслабились и заулыбались и остальные члены крохотного отряда. Видимо, у каждого внутри сидел небольшой червячок сомнений. Но хорошо то, что хорошо кончается.
На стене уже стояли все три женщины. Алиса перекинула лестницу и первая же оказалась внизу, бросившись мне навстречу. После чего повисла на шее.
— Да погоди ты, — тщетно пытался отбиться я. — У меня же пулемет, в конце концов.
— Всегда заводили мужчины с оружием, — промурлыкала она мне на ухо, схватив за задницу.
Ну вот, каждый о своем, а лысый о расческе. А ведь меня не было меньше суток. Может, у Алисы волнение повышает либидо? Хотя, если задуматься, что у нее его не повышает?
— Успешно? — только и спросила Гром-баба.
— Более чем, — ответил я. — Валькирий больше не существует, как явления.
— Тогда поднимайтесь и рассказывайте, — почти приказала танк, протягивая вниз руку. — А то извелись тут все. Еще Голос этот. Слышали, чего учудил?
— Слышали, — подошел я к лестнице. Хотел было протянуть руку Гром-бабе, но та лишь усмехнулась.
— Пулемет давай. Слепой там не все патроны расстрелял?
— Не вше, — замотал головой старик.
Я усмехнулся, распрощавшись с пулеметом. Он, конечно, хорош, когда следует «подстричь» несколько десятков наступающих бойцов, но вот если приходится его тащить, то сразу все очарование уходит.
Мы довольно быстро перелезли через стену, добрались до стола и принялись сгружать продукты и оружие. Гром-баба грубо и не всегда удачно подшучивала, с удовольствием оглядывая хабар, Кора смущенно улыбалась, переводя взгляд с одного говорящего на другого, а Алиса явно пыталась оторвать мою задницу от остального тела, как трофей. По крайней мере, сжимала ягодицы с такой силой, что точно синяки оставит.
Мне показалось, что наконец-то я чувствую себя спокойно, в своей тарелке, дома, что ли? Странное слово, почти чужое, позабытое, которое все же выплыло из памяти. Но да, черт возьми. Этот квартал — мой дом, а эти люди — моя семья. И пока мы все вместе, хрен нас кто нагнет. Понял, Голос?
