Агата вернулась в тишину своей квартиры… Оказавшись внутри — привычно защелкнула дверь на семь замков, поставила сумочку на комод, сняла конверсы…
Не так, как бывало иногда, словно от счастья. Иначе.
Тяжестью. Грузом. До боли.
Настолько ощутимо, что снова хочется вжаться всем телом в подушку, ведь плюшевой игрушки в её доме по-прежнему нет.
Настолько, что Агата заползает на кровать, делает, что хотела. Но не ограничивается грудью и коленями — вжимается еще и носом. Вдыхает. Чувствует, что пахнет Костей. Всё в её доме немного пахнет Костей. Всё в её мире им пропиталось. Или ей просто так кажется…
И это внезапно делает так больно, что она начинает рыдать. Впервые за много-много-много лет. В момент, когда ей вроде бы радоваться, а она…
Просто не может.
Ей слишком страшно, что всё это закончится. И слишком очевидно, что не закончиться не может.
От осознания, что это факт. И отчаянья, ведь нет смысла врать себе — она к этому больше не готова.
Глава 29
Костя лежал на кровати с удобным матрасом, глядя в окончательно надоевший потолок. Он продолжал откладывать переезд Агаты в более комфортное для него место. Почему-то продолжал. Хотя совсем замахался гонять сюда.
Сам себя не понимал толком, но не форсировал.
Так же, как не понимал, почему ему так важно было успеть показать ей свой дом прежде, чем в нем поселится посторонняя Полина. Первой показать. Он ведь раньше никого туда не возил. Ни разу. Не было желания. А с ней захотелось. Костя не сомневался, что она впишется. Не думал только, что сам же создаст себе этим проблему. Потому что слишком. Вписалась слишком. Так, что теперь нестерпимо хотелось ее туда. На постоянной основе. Для постоянного доступа. Из жадности. Какой-то лютой неконтролируемой жадности.
С тех пор, как Агата побывала в его доме, прошло еще две недели.
Сегодня Полина вроде как выставит у себя на страничке фото с кольцом. Потом всё будет быстро. Женятся. Растиражируют. Ну и погнали дальше каждый по своему маршруту.
С Агатой всё без изменений. Она ему нужна. Даже не так. Пиздец как нужна. Прикипел. Не ожидал от себя. Но ума хватило не бросаться в отрицание. Какой смысл, если…
Она прижимается сейчас, в полудреме, а он просто от этого кайф ловит. Не такой, как от секса, но не в плане слабее, а просто другой.
Что происходит с ней, Костя не знал, но в себе чувствовал тревожащие изменения, которые не дают… Слишком многое делать не дают. Будто ставят новый фильтр в момент принятия решений.
«Как скажется на Агате».
Узнай она — скорее всего не поверила бы. Посмеялась. А может наоборот расплакалась бы. В последнее время с ней это пару раз случалось.
Раньше — никогда. А как произошло впервые — оба испугались, оба не знали, что с этим делать.
Не в ту ночь, когда он с любопытством разглядывал непроизвольно скатившуюся слезинку. Это была так — мелочь. А позже. Он что-то сказал… В принципе, как всегда. На грани фола. Но Агата раньше понимала, а тогда…
Застыла, сначала ртом хлопала, потом глазами. Из которых натурально брызнуло. Сбежала в ванную. Там плакала навзрыд. Его не пускала, правда он и сам не знал, что сказал бы или сделал.
Извиняться… Он не умел.
Доказывать, что ничего особенного… Ну так она же какого-то хера разрыдалась. Вероятно, всё же что-то…
В итоге Агата вышла сама. В чём было дело, объяснить не смогла, но попросила больше так не шутить, отводя вроде как пристыженный взгляд.
Как «так» Костя не понял, но несколько следующих визитов приглядывался. Выдохнул, только когда понял — всё без изменений. Наверное, сыграло полнолуние.
Оно прошло… И всё снова нормализовалось… И снова не двигалось в нужную ему сторону постепенного остывания.
Они катались. Занимались сексом. Разговаривали. Костя дал Агате контакты Гаврилы, предупредил того, что она может звонить, когда решит, что хочет избавиться от шрама. Вопрос денег и организации не стоит — всё сделают. Просто дать добро.
Но Агата не спешила. Костя понимал — скорее всего не хочет быть ему сильно обязанной. Также понимал, что это она правильно… Потому что может быть сегодня он и весь такой благородный, а что будет завтра — и сам не знал.
Агата пошевелилась, Костя скосил взгляд. Походу устраивается поудобней. Будет спать. А ему как-то не спится. Да и рано. На неё не похоже.
— Жрать охота.
Он сказал, Агата скривилась сначала, потом отвернулась…
— Можно не говорить о еде? Я же сказала, что травонулась. Так сложно?
— Ты сказала, что уже нормально.
Костя парировал, Агата то ли зло, то ли нечаянно, как бы боднула его бедро голой попой. Конечно же, привлекая к ней внимание. И прикосновения. Костя провел вдоль позвоночника раз, второй, третий…
Усмехнулся, потому что враждебность разом пропала с лица Агаты, она заулыбалась даже, по-прежнему не открывая глаз, выпятила пятую точку еще очевидней.
И эта зараза еще что-то будет ему предъявлять о том, что он стартует быстро, когда сама…
— Я в душ схожу, а ты закажи пока что-то. Неважно. Просто что-то…
Опережая вопросы и недовольство, Костя ответил разом на всё.
Вытащил из-под головы Агаты руку, снял вторую с бедра. Когда она захныкала разочарованно, наклонился к нему, оставляя череду поцелуев, только потом отвернулся, встал, подобрал боксеры…
Шел к двери, слыша, что Агата берет с тумбы свой телефон, оглянулся, когда ругнулась.
— Разрядился…
Сказала, глядя на вроде как вопросительное, а по факту неудовлетворенное выражение на Костином лице. Его как бы замахало, что от неё требуется чисто телефон заряжать, а она в последнее время вечно об этом забывает. Дважды заканчивалось тем, что он практически высылал людей проверить, а не пора ли организовывать похоронные цветочки.
Вероятно, на третий раз не стоило бы отзывать. Пусть пацаны приедут. Вскроют. Поздороваются. Агата будет «счастлива», конечно, зато урок запомнит. Но, блин… Опять же жалко…
Костя вернулся, взял свой мобильный, разблокировал, протянул.
Держал в руках несколько секунд, видя, что Агата смотрит как бы недоверчиво. На трубку. Потом так же на него.
— Тебе просто нужно заказать еду, Агата. Я голодный. Справишься?
Агата кивнула, взяла телефон в руки. Костя, раздраженный, снова отвернулся, снова пошел в сторону ванной.
Был уверен, что девушка никуда не полезет — не из вежливости, воспитания, уважения к границам, доверия, а просто потому, что знает, чем это для неё обернется.
