Это «домой» резануло по уху, и Алиас отошел к своему коню. Махнул рукой, чтоб продолжали путь. Грисы… И здесь влезли проклятые клиббовы Грисы, нигде от них нет покоя… И чем им бедняга Тьор не угодил? Как бедный правнук славного Векса Кнея мог помешать наместнику?
Алиас огладил тугие седельные сумки. Под плотной тканью ощущались ребра серебряных монет. Впрочем, с ним чета наместников обошлась куда ласковей. Дабы Алиас добровольно и раньше срока отказался от сытой должности Голоса Империи в землях Дорчариан, Элса расплатилась щедро. Сколько серебра она отослала в Арну, чтобы занять его место, Алиас даже думать не хотел. К полученным монетам он прибавил свои, сбереженные за годы службы, продал неказистый домишко в Атриане, в котором почти не бывал. Кликнул Гилиуса с ближниками в провожатые – и поехал к морю, покупать память. Серебра у него теперь хватает…
Раздалась короткая команда – и отряд двинулся дальше, пополнившись тремя телегами. В одну из них закинули мертвое тело слуги. Гилиус подъехал вплотную, покосился на хмурое лицо Фугга и не сказал ни слова. Весь путь до ночлега они проделали в молчании.
Верный многолетней привычке, Алиас бросил кошму под телегу, затащил седельные сумы. Укрылся с головой и продрых до рассвета, изредка просыпаясь при смене караульных.
Встали с рассветом и заторопились по дороге. В воздухе запахло солью, затрепетала листва на деревьях, вокруг ожило. Облако саранчи унесло на восход, к Арраину. Алиас обрадовался – нынче ему предстояло жить не с жалованья имперского чиновника, а с земли. Оставалась надежда, что поля и сады при имении еще дадут какой ни на есть урожай.
Вскоре послышался плеск волн, на возвышении мелькнул белым большой дом… Сад изрядно зарос, за ним давненько уже не ухаживали, и Алиас едва не пропустил знакомую тропку. Он спрыгнул с коня, махнув остальным, взял поводья и зашагал по тропинке. Слуги вместе с дорожниками двинулись дальше.
Тропка вывела к обрыву, сад остался позади. Внизу Алиаса приветствовало море, однако бывший Голос Империи смотрел только на кряжистый дуб впереди, вытянувшийся над землей под постоянными ветрами. Алиас завязал поводья вокруг чахлого куста и ступил под сень дуба. Посмотрел на склон, из которого вырастали поминальные камни.
– Ну, здравствуй, Векс. – Алиас чуть поклонился массивной мраморной глыбе.
Впервые в жизни Алиас назвал всесильного некогда наместника вот так, по-простому, по имени – Вексом. До этого всегда, даже в мыслях, он именовал его «господином», «учителем», «наместником Вексом». В конце концов, «Вексом Кнеем». Но вот так, запросто, как равный равного – никогда.
– Ничего. Все изменилось, пора привыкать, – сказал Алиас поминальным камням и опустился на широкую скамью в пятнах мха.
Фугг окинул рассеянным взглядом морской простор. Вдали мелькнули темные очертания лодки. Рыбаки, не иначе…
– Воистину, Пагот – всевластный бог. С какой легкостью он вершит людскими судьбами! – горько усмехнулся Алиас, обращаясь к мраморной глыбе. – Встречался я в Арне с твоим внуком, Тьяром. Ты будешь смеяться – он нынче где-то при дворе, уже до сотника дорос!.. Подался служить Лиге меча. Давно это было… Мы славно выпили тогда, и он разоткровенничался. Рассказал, как некогда всесильный наместник одряхлел перед своим концом. Полюбил приходить под сень любимого дуба, садиться на скамеечку, – Алиас хлопнул ладонью по каменному сиденью, – и смотреть на море. А подле него, в ногах, усаживался верный архивариус и старший письмоводитель… Клай Фугг. Бывший наместник стал словоохотлив не в меру, вспоминал прожитые годы и время великой славы. А Клай поддакивал. Цепкая память не покинула письмоводителя до последних дней – и он подсказывал Вексу изданные им в те года указы и назначения… Лили друг дружке мед в уши… Старый наместник был так благодарен верному слуге, что велел похоронить его у себя в ногах.
Алиас исподлобья посмотрел на небольшой белый камень в тени мраморного валуна. Губы искривились, лицо пробороздили резкие морщины.
– Отец! А ведь дорча прознали о твоих проделках с Эндиром. Законник написал книгу… «Как сберечь Дорчариан и победить Империю». Танас показал мне эту клиббову книжицу, все тыкал мне в рожу твоим именем. Думали, я не знаю! – Голос Алиаса сорвался, и он закашлялся. – И ты, Векс, послушай! За малую мзду письмоводитель Клай Фугг находил для наследника Эндира старые договоры между горцами и Империей. Потом наследник стал даном Дорчариан и воспользовался силой этих бумаг. Да как воспользовался! Победил всех! Отрешил от власти Хродвига Упрямого. Свалил всемогущего наместника Векса Кнея… Пагот-Забавник, пожалуй, вовсю веселился, когда Векс перед смертью приблизил тебя, отец!
Последнее слово Алиас выплюнул с нескрываемой ненавистью. Вдали послышались шаги, звук осыпающихся камешков – и Алиас замолчал. Выпрямил спину. Вскоре раздалось тяжелое дыхание, но Фугг так и не обернулся. На скамью подле него тяжело опустился крепкий старик. Прислонил посох. Алиас покосился. Глубокие морщины на щеке, кончик уха отсечен, из слухового прохода торчат седые волосы. Для своих лет Тьор-старший, сын Векса Кнея, выглядел на зависть.
– Не мог войти в имение первым, Муха? Я ждал, – с неприязнью начал Кней. – Ты уж, почитай, хозяин здесь. Проявил бы вежество, не гонял меня, старика…
В ответ на обидное детское прозвище Алиас и бровью не повел. Когда-то давным-давно для хозяйского сына мелкий Алиас Муха был всего лишь одним из челядинцев, обыкновенным «подай-принеси». Однако те времена давно миновали. Теперь бывший Голос Империи Алиас Фугг прибыл купить у разорившихся Кнеев старое имение.
– Как Тьор? Что с внуком?
Собеседник нахмурился пуще прежнего, морщины на солнечном свету обозначились еще резче. Тьор-старший сгорбился, поглядел на мраморную глыбу:
– Доигрались?..
– Кто? – не понял Алиас.
– Прадед с правнуком. – Тьор-старший кивнул на поминальный камень. – Говорил я отцу… А он все тетешкался с правнуком, вот и задурил парню голову. Мальчишка только о былом величии рода и грезит… Ты монеты привез? Все по-старому, как условились?
Старик всем телом развернулся к собеседнику, впился глазами. Алиас кивнул, и Тьор-старший выдохнул:
– Я для себя все решил. Переедем в столицу, к Тьяру.
– Не жаль родовое гнездо оставлять? Отца? – Алиас указал на могилу.
Тьор вздохнул, размял лицо ладонями.
– Ты же своего оставил… За все годы первый раз явился, даже на похоронах не был.
Алиас вновь пропустил слова мимо ушей.
– Чего нам делить, Алиас? Детские обиды? По́лно… – Голос Тьора-старшего вдруг потеплел. Старик уставился в море, на приближающуюся к берегу лодчонку. – Ты же не чужой нам. Меня-то уж Хохотун приберет скоро. А уж коли Тьор заскучает… Если приедет – примешь парня в гости?
«Если приедет…» Вернее говорить – «если мальчишка выживет после такого». Перед внутренним взором против воли появилось бледное лицо в кровоподтеках. Впрочем, не стоит говорить такое измученному деду о родном внуке…
