всегда считала обещанную долю в имуществе своего дяди надежным якорем, позволявшим переживать трудные обстоятельства, в которых так или иначе всегда оказывался Чайна Астер, и от которых она, в своей привязанности к семье, никогда не имела возможности освободиться. В душе, как и в уме этой женщины, сложилось определенное представление о Чайне Астере, которое можно выразить в одной короткой фразе, которой она обычно пользовалась, когда к ней обращались с соответствующим вопросом. «Чайна Астер – хороший муж, но плохой бизнесмен!» – говорила она. По материнской стороне она была родственницей Старого Простака, и если бы Чайна Астер не позаботился о том, чтобы Старый Простак и Старый Зануда не узнали о его сделке с пожилым фермером, они бы так или иначе воспрепятствовали ему.
Было отмечено, что честность Чайны Астера произвела такое впечатление на заимодавца, что он подружился с беднягой; если бы Чайна оказался другим человеком, то его кредитор мог бы опасаться, что в случае неуплаты долга он бы пошел на разные ухищрения. В особенности, терзаемый угрызениями совести за то, что он подверг опасности деньги своей жены, он мог бы отказаться от причастности к секретной расписке, уже не говоря о том, что если бы фермер обратился в суд в качестве последнего средства, было более чем сомнительно, что судья признает законность такой расписки. Однако после того, как все в конце концов вышло наружу, люди говорили, что честность свечника не стала для него преимуществом.
Следует упомянуть и о том, что пожилой фермер заставил Чайну Астера взять часть долга в виде трех старых тощих коров и одной хромой лошади, зараженной сапом. Они были внесены в сумму долга по нелепо высокой цене, ибо кредитор имел своеобразны предрассудок относительно высокой ценности любого скота, выращенного у него на ферме. С большим трудом и новыми расходами Чайна Астер избавился от этого скота на публичном аукционе, причем ни один покупатель не счел нужным повысить на торгах первоначальную цену. И вот, наскребая средства изо всех углов и трудясь с утра до ночи, Чайна Астер наконец начал свое дело заново и опять решительно расширил производство. Впрочем, наученный горьким опытом, на этот раз он не стал покупать спермацет и вернулся к свечному жиру. Между тем на займе Орхуса накопились невыплаченные проценты за целый год, но Чайна Астер не столько беспокоился из-за этого, как из-за оплаты процентов по займу от пожилого фермера. Он был рад хотя бы тому, что до выплаты основного долга оставалось еще некоторое время. Тем не меняя, костлявый старик каждый день или через день приезжал к нему на костлявой белой лошади под заплесневелым старым седлом и шаркающей старческой походкой направлялся в лавку, облаченный в одежды из старой выцветшей кожи. Соседи говорили, что теперь сама Смерть приезжает к бедному Чайне Астеру на бледной лошади. И они были недалеки от истины, ибо уже вскоре Чайна Астер оказался вовлечен в неприятности вполне смертельного характера.
Тут появились новости об Орхисе. Судя по всему, он вернулся из своих странствий, тайно женился и каким-то странным образом устроился на житье в Пенсильвании среди родственников его жены, которая, помимо прочего, убедила его присоединиться к церкви, или, вернее, к полурелигиозной школе «выкрестов».[256] Более того, не потрудившись самолично вернуться на место, он велел своему агенту продать часть своей недвижимости в Мариетте и переслать ему вырученные деньги. Через год Чайна Астер получил письмо от Орхиса, где тот похвалил его за исправную выплату процентов в течение первого года и высказал сожаление в том, что он (Орхис) теперь вынужден потратить все свои дивиденды, поэтому он полагается на Чайну Астера в выплате процентов за следующие полгода, и разумеется, в возмещении пропущенных выплат. Не более удивленный, нежели встревоженный, Чайна Астер решил взять билет на пароход и лично встретиться с Орхисом, но был спасен от расходов неожиданным появлением своего старинного друга в Мариетте, который посетил свой город по странному капризу, как это было свойственное ему в последнее время. Как только Чайна Астер узнал о приезде Орхиса, то сразу же поспешил к нему. Он обнаружил его в необычно поношенной одежде, с болезненно пожелтевшим лицом и решительно менее веселым и сердечным в манерах, что тем более удивило Чайну Астера, так как в былые дни его друг не раз заявлял, что он (Орхис) хочет сделать своего друга абсолютно счастливым, веселым и благодушным человеком, который сможет отправиться в Европу вместе с женой для свободного развития лучших качеств своей натуры.
Когда Чайна Астер изложил обстоятельства своей жизни, его друг некоторое время сидел в молчании. Потом он, в непривычной для него порывистой манере, заявил, что не хочет притеснять Чайну Астера, но его собственные обстоятельства тоже имеют срочный и настоятельный характер. Может ли Чайна Астер заложить свое свечное производство? Он честный человек и должен иметь состоятельных друзей; разве он не смог бы расширить продажу своих свечей? Можно ли немного подтолкнуть рынок в этом направлении? Прибыль должна быть очень высокой.
Осознав глубокое заблуждение Орхиса насчет прибыльности свечного рынка, Чайна Астер попытался разубедить его. Но он никак не мог не мог донести правду до своего друга, потому что Орхис вдруг стал очень непонятливым, и, как ни странно, очень меланхоличным. Наконец, Орхис отвлекся от неприятной темы и неожиданно перешел к религиозным рассуждениям о ненадежности и обманчивости человеческого сердца. По его словам, ему пришлось многое пережить в этом смысле, и Чайна Астер не стал бы исключением из его наблюдений, но он до сих пор воздерживается от окончательного решения, хотя бы из дружеской симпатии. Потом Орхис бесцеремонно встал и сказал, что должен написать письмо своей жене; он попрощался с другом, но обошелся без теплого рукопожатия, как раньше.
Глубоко обеспокоенный этой переменой, Чайна Астер навел справки в разных местах, куда мог обратиться, и в конце концов узнал, что помимо своего путешествия, женитьбы и вступления в секту выкрестов, Орхис заполучил тяжелое расстройство желудка и потерял много имущества из-за обманных действий своего торгового агента в Нью-Йорке. Когда он рассказал об этом Старому Простаку, искушенному в мирских путях, тот покачал головой и сказал Чайне Астеру, что хотя он надеялся на обратное, теперь ему кажется, что всего его прежние слова об Орхисе были дурным предзнаменованием для его будущего, – особенно, добавил он с мрачной улыбкой, его присоединение к секте выкрестов, ибо хотя некоторые люди знают свою внутреннюю сущность, но вместо ее проявления они изо всех сил стараются скрыть
