Сцепляя зубы, прикрываю глаза. Шумно втягиваю воздух.
Стараясь дотянуться до моего уха, Полина, судя по всему, встает на носочки. Обдавая горячим дыханием мою щеку, не менее жарко шепчет:
— Хорошо тебе, чемпион?
Открывая глаза, рассчитываю столкнуться с одной из ее дразнящих улыбок. Но, к моему удивлению, принцесса выглядит скорее обеспокоенной. И, что меня совсем добивает, порочной в своей откровенной заинтересованности.
— Хорошо, — выдыхаю хрипло, даже не пытаясь регулировать интонации. — Только делать так сейчас не стоит, — ловлю ее запястье в момент, когда ладонь приходит в движение. Стону, конечно, прежде чем удается остановить сдавленный ход. — Не сейчас, Полина.
— Почему?
— Сейчас не выстою, — признаю честно. — Позже поиграешь.
Пока отвожу ее руку, у нее хватает совести покраснеть. В который раз удивляюсь тому, как так получилось, что моя принцесса при наличии ребенка все еще остается такой невинной. Мое упущение, безусловно. Хочется дать ей все и сразу. Восполнить все пробелы. Но, все сразу я сам не вытяну.
— Ложись, Полина.
Существует много способов, которыми я мечтаю ее трахнуть. Но, все это потом. Сейчас же… На пике чувств любимую женщину хочется брать по классике — подмяв под себя, кожу к коже и глаза в глаза. Максимальный контакт. Полное обладание.
Полина начинает постанывать, едва я только ложусь сверху. Нет нужды проверять готовность. Чувствую, как ее тело буквально вибрирует от возбуждения. И все же я проверяю — трогаю и удовлетворенно вздыхаю, когда пальцы утопают в вязкой патоке желания.
— Расслабься, — шепчу по привычке. Ощущаю ведь, как колотит. — Расслабься, расслабься… — выдыхаю еще мягче и медленнее.
Полина кивает. Прикладывает заметные усилия. Откидываясь, слегка прогибает спину в пояснице и раскрывает шире бедра. Нежно стонет, когда тяну влагу к клитору.
Целую шею. Стоны принцессы становятся громче и ярче. Столько интонаций в этих, казалось бы, обыкновенных звуках. Видимо, это подобно пению — кто-то умеет, кто-то нет, а кто-то выдает абсолютно уникальные ноты. Заслушиваюсь, и в мозгу разрывает снаряды. Отключает его. Обесточивает, выкидывая все напряжение в другие части тела.
Пока прохожу путь к распахнутым губам, пробивает разрядами не единожды. А когда скольжу языком во влажную теплоту Полининого рта, она что-то мычит и двигает мне навстречу бедрами.
— Иди ко мне, любимый, — выдыхает, обвивая руками. — Иди ко мне, я так соскучилась…
Эти ее женские уловки, как и раньше, срабатывают незамедлительно. Сейчас я понимаю, почему именно перед ней оказываюсь бессильным, забывая про опыт и стойкость. Потому что искренняя она — моя принцесса Аравина — катастрофически.
Вхожу в ее тело я, заполняет она. До краев. Распирает. И такой энергией накачивает, что сходу разбивает меня на атомы. Множит и множит их, усиливая все ощущения до невообразимых высот.
— Боже, Миша… Миша, двигайся… Миша, я люблю тебя… Миша…
Конечно, я ее трахаю. Глубоко и мощно. Со всей своей любовью. С тем максимумом, на который раньше думал — не способен. Вырабатываю и сразу же отдаю.
— О, Боже… О, Боже… О, Миша-Миша…
Раскрывается все больше. Обхватывает меня не только руками, ноги закидывает. Сжимает, как обезумевшая. Когда ускоряюсь, стучит пятками мне по пояснице. И, конечно же, дальнейший процесс мало похож на романтическую близость. Как я ни стараюсь, не получается. Но и Полина… Чем жестче я ее трахаю, тем сильнее она течет, пульсирует, дрожит, стонет. Подмахивает, не уступая ни в силе, ни в скорости.
— Боже… Боже… Давай же… Ми-и-и-ша…
В какой-то момент тонко-тонко пищит. Замирает, а у меня внизу живота узлом сворачивает — огненным и тянущим. Понимаю, что достигла вершины за секунду до того, как она атакует мой раскаленный член частыми и тугими спазмами.
Ловлю все ее движения, впитываю каждый изданный ею звук, вдыхаю запах. Подавляя свой собственный лютый голод, продолжаю вбиваться в выработанном ранее ритме. С каждый движением сил столько уходит, будто новый пояс беру. Так внутри нее влажно, узко и жарко — неистово горю.
Позволяю Полине прожить каждую секунду этого бешеного взрыва. И лишь, когда она открывает глаза и тянется ко мне губами, прикрываю веки и срываюсь. Вот оно полное обладание — на скорости влетаю. Весь в ней. Бесконечно.
Полина не противится, когда сливаю внутрь нее свое наслаждение. Содрогаясь, принимает все до последней капли. Сама пульсирует. Казалось бы, уже отзвучала, и снова фонит в ней то самое сумасшедшее удовольствие, которое сотрясает в это мгновение меня.
— Не надо, не вставай, — шепчет принцесса чуть позже, когда взрывающие нас импульсы стихают. — Полежим, Мишенька… Пожалуйста… Я очень истосковалась.
— Хорошо, — вздыхая, стараюсь перераспределить вес так, чтобы ей не было тяжело. — Полежим.
Замираем и какое-то время молчим. Полина просто трется об меня лицом, лениво растирает по спине капли пота.
— Миша… — выдает как-то чересчур решительно. Я инстинктивно напрягаюсь. — Если ты против шлейфа и замка — мне все это тоже не очень важно. Давай, как-то по-простому…
— Полина… — тяну и сам не осознаю, какие эмоции вкладываю. То ли облегчение, то ли какую-то усталость, то ли ставшей перманентной нежность. — Обязательно, это сейчас обсуждать?
— Нет, не обязательно… Но я переживаю, что позже забуду. Или передумаю и не стану так благородничать.
Если бы мог, расхохотался бы. Но, пока все мои силы в другом месте сосредоточены — член внутри нее снова становится твердым. Принцесса это чувствует — вздрагивает, стонет и обмякает. Понимаю, что тоже готова к новому раунду. Вот тогда усмехаюсь. Касаюсь губами ее уха. Ласково, пока на это хватает выдержки, целую. И выношу решение:
— Пусть будет все, как ты когда-то хотела.
— Точно?
— Точно.
Плавно толкаюсь.
— М-м-м… Миша-Миша… — отзывается стоном моя принцесса.
— Что, Полина-Полина?
— Не останавливайся…
— Не переживай, не собираюсь.
50
Непобедимый
— Сколько часов ты спал? — спрашивает отец, когда я схожу с ринга.
Машинально хмурюсь. Но, переведя на него взгляд, никакого осуждения не встречаю. Только понимающую улыбку, которую он даже не пытается скрывать.
— Спокойно, чемпион, — вроде как ему даже весело. И это еще остальные мастодонты не явились в зал. Честно говоря, эти чертовы бывшие чемпионы, как бы я их не уважал, подзаебали. Разошлись сверхмеры. Ощущение, что вместо одного тренера у меня отныне целых четыре. И каждый, блядь, с амбициями льва. — Я не собираюсь на тебя нападать. Сам когда-то был в твоем положении.
