— Мне можно встать?
— Вставайте.
— А одежда?
— Сейчас вам принесут комбинезон.
Комбинезон дали белый.
Одеваясь, Рэм цепко оглядел свою комнату — вроде и не заперт особенно крепко, но и не свободен.
Он знал, что двери в таких палатах закрываются с пульта дежурного медика. Но замок довольно простой. Если вернут спецбраслет, взломать его можно будет легко.
— А где мой браслет? — нахально спросил он у медика, привычно прикидываясь идиотом.
— Мне пока не поступило насчёт браслета никаких распоряжений, — ответил он. — Как только разрешат, вернём вам и форму.
— Я долго тут пролежал? — уточнил Рэм.
— Стандартное время реанимации — трое суток.
— А я был… Повреждения были?
— Нет, но мы решили подстраховаться.
— А где мой первый пилот? Тоже в реанимации?
— Ваш первый пилот? — удивился медик. — С вами в шлюпке были два связиста. Я уточню, хорошо? А вы — пройдёмте, пожалуйста, со мной.
Они вышли из палаты и прошли мимо пульта дежурного. Дальше тоже шли медицинские помещения, но не блоки для пациентов, а рабочие кабинеты.
Судя по компенсированной силе тяжести, это была станция или корабль.
— Прошу, — медик открыл одну из дверей.
Рэм вошёл и уставился на бледного мужчину в белом кителе.
У него было плоское невыразительное лицо, мутные глаза чуть на выкате.
— Это инспектор Вегенторн, — представил медик и смылся.
— Садитесь, — сказал инспектор. — Мне нужно задать вам пару вопросов.
Рэм уже по одним глазам понял, что это особист.
— Да мне бы тоже хотелось вас кое о чём спросить, — идиотом пацан умел прикидываться на раз.
— О чём? — удивился инспектор.
— Ну, хотя бы — где я? На корабле?
Может быть, особист был и умелым, и опытным, но Рэм и в самом деле не знал никаких тайн.
Он рассказал, что видел, но эксклюзивом это не являлось, инспектор явно пообщался уже со связистами.
— А вы знаете, где мой первый пилот? — спросил пацан, когда вопросы особиста иссякли.
Тот кивнул и развернул голофайл со своего браслета.
— Первый, — попросил он, — свяжи меня со сто двадцатой?
Голограмма дёрнулась, и Рэм увидел лицо Дерена.
Он улыбнулся с облегчением. Лейтенант был жив и здоров. И хотя бы без наручников.
— Доброго утра, — сказал он.
Дерен не ответил, внимательно разглядывая пацана.
— Всё в порядке, — пояснил Рэм. — Только меня тут особист здешний пытает на предмет, как я сюда попал. А я даже не знаю.
Лейтенант наконец улыбнулся в ответ. Рэм легко сумел пояснить и своё положение, и особиста слил.
— Ты на «Леденящем», — пояснил он. — Мне обещали, что тебе разрешат вернуться на «Персефону».
— А как мы сюда попали? А ты?
— Из зоны Метью мы вышли в расположении сил Содружества. Возвращайся на крейсер, а я пока остаюсь здесь.
— В заложниках?
Дерен нахмурился:
— Это приказ.
Рэм кивнул, как было положено по уставу.
Поднял глаза:
— Да отпустят они меня, — сказал Дерен. — Куда они денутся. Мне разрешили передать наши съёмки на «Гойю». Так что это просто вопрос перестраховки. Возвращайся. Доложишь Келли, что со мной всё в порядке.
— А капитан?
— Надеюсь, он жив.
Особист отключил трансляцию, словно опасаясь, что Рэм спросит что-то неучтённое.
— Так меня отпускают? — переспросил пацан.
Скромностью он страдал редко, и чаще всего она была напускной.
Особист замялся и посмотрел на свой браслет. Ему очень не хотелось отпускать такого важного свидетеля сражения над Джангой.
Но, видимо, его начальство считало иначе.
Инспектор для вида ещё покопался в браслете и кивнул.
— Форму верните! — потребовал Рэм.
«Ну как же так? — злился он. — Как можно бросать здесь Дерена!»
Но лейтенант приказал лететь на «Персефону», и пацан вымещал раздражение на особисте.
Рэм понимал, что в такой ситуации ему положено выглядеть испуганным, но не ощущал ничего, кроме злости.
Уж кто-кто, а Дерен в бою над Джангой сражался и за Империю, и за Содружество! А всякие сволочные гады!..
Особист оценил выражение лица Рэма, хмыкнул и велел принести ему форму.
Потом пацана накормили и проводили в ангар, где висела уже отремонтированная техниками шлюпка.
Лететь пришлось одному. Ему не предложили взять второго пилота «из местных», а сам он не догадался.
Было немного страшно, ведь «Персефона» висела в том же секторе, но в другой системе, в районе Кьясны.
Зато Рэм мог ругаться матом и пинать основание ложемента. Это не помогало, но хотя бы не приходилось скрывать эмоции.
Ну, вот за что? За что эти экзоты недоделанные заперли Дерена? Капитан Пайел спасал их планету, рисковал жизнью, а они?
Совесть у них вообще есть?
Из-за переживаний первый сольный прыжок вышел каким-то банальным и смазанным. Разгон, две минуты той особенной невесомости, которая появляется в изменённом пространстве, снова набор скорости…
И вдруг уже иные созвездия на экране навигатора.
— Стоун, ты один? — спросил дежурный навигатор с «Персефоны», как только пацан вышел из прокола в районе Кьясны.
Он не успел доложить, как его опознали.
— Так точно, — выдохнул Рэм.
Ему стало легче. Здесь хотя бы свои. Он вернулся.
— А Дерена куда дел? — тут же спросил дежурный.
— Он… остался на «Леденящем».
— Хэ-эд!.. — выругался дежурный.
Рэм ничего не ответил: а что тут ещё скажешь?
Глава 39
Рэм загнал шлюпку в ангар, снял компрессионку, спрыгнул вниз и замер, удивлённый непривычной картиной.
В ангаре, а это был основной ангар «Персефоны», откуда уходили на задание малые шлюпки, торчала хэдова туча народа.
Десантники, техники, пилоты стояли или сидели прямо на полу, расставив бутылки, но чаще всего канистры, и разложив немудрёную закуску.
Ангар — помещение внушительное, но и народу на крейсере не так уж мало, особенно если учесть обе палубы — и основную, и техническую.
