Я кинулась к Лео. Пока Кракен очухается, я должна успеть. Я резала верёвки столовым ножом — тупым, как безмозглая амёба. Мне почти удалось, когда дверь распахнулась и внутрь ввалились ребята, похожие на ниндзя. Спецназ. Не знаю, как я на ногах устояла.
Нас нашли. Как же это хорошо…
— Там, — махнула я рукой в сторону Кракена.
— Не смотри туда, Эль, — сказал Лео и прижал мою голову к своей груди. И тогда я поняла. Я не оглушила, а убила. Не знаю, что я чувствовала в тот момент. Наверное, облегчение. Кошмар закончился и больше никогда не постучит в нашу дверь.
— Т-таня! — где-то там Сашка Ландау, а рядом маячит суровая фигура Георга, но мне не до них.
Лео рядом. Его руки обнимают меня так, что хочется навсегда запомнить именно этот миг.
И тогда я разрыдалась. Кажется, от счастья. Иногда оно приходит вот в таких ужасных обстоятельствах, но разве это имеет значение?
Глава 62Лео
Настоящее время
— Если вам будет легче, то умер он мгновенно. Но не от удара пяткой, а потому что свалился неудачно.
Им было всё равно, как упокоилось морское чудовище. Лео даже немного жалел, что Кракен так легко отделался.
— Как отец? — спросил Лео у Георга, что счёл своим долгом рассказать о бесславной смерти Юрия Закревского.
— В больнице, — выдохнул безопасник. — Состояние стабильное.
— Поехали, — принял он решение и потянул за собой Таню.
Они никак не могли рассоединиться — переплелись намертво пальцами да так и остались, спаянные, как сиамские близнецы, которых невозможно воспринимать по отдельности.
Лео даже пришлось вытерпеть, пока Таня разговаривала с Ландау.
Он герой — спору нет. Мужчина, который в тяжёлую минуту подставил плечо и сделал невозможное.
Лео смотрел, как она касается щеки Ландау рукой, как целует его, потянувшись, туда же. Но левая её рука в это время сплелась с рукой Лео, и это немного успокаивало.
— Мы разыграли спектакль, — продолжал нудеть Георг, объясняя, что не видели другого способа быстро найти логово Кракена. — Связались с вашим Ландау, как только узнали все подробности. Хороший парень. Да ещё и со связями. Правда, с нашими ему не тягаться, но в тандеме мы сработали отлично.
Сегодня он многословен — последствия стресса, но Лео его не перебивал. Пусть. Даже таким большим и сильным мужикам нужно иногда спускать пар, иначе разорвёт на части.
— А если бы они нашли телефон? — спрашивает Таня.
Георг посмотрел на неё, как на маленькую — терпеливо и с долей превосходства.
— Мы маяков навешали, как ёлочку украсили. На всё, до чего смогли дотянуться. У них в команде молодняк, толком не обученный. Этот ваш Кракен нахватал швали. Сильные здоровые бычки, но не профи. Да ему и не особо было нужно. Он собирался свалить из страны. Вместе с вами, — бросил он взгляд на Таню.
Георг сел за руль, а они обосновались на заднем сиденье.
— Я люблю тебя, Тань, — сказал Лео, как только за ними захлопнулась дверца. Сказал и уткнулся носом в её шею. — Только, кажется, я тебя не достоин.
Она погладила его по виску, то ли успокаивая, то ли поправляя волосы.
— Ерунду не говори, ладно? — пощекотала она дыханием его кожу. — Я этого почти пять лет ждала, поэтому не порть самый лучший миг в моей жизни.
— Тогда выходи за меня замуж, — Лео казалось, что если он не сделает, не скажет всё самое главное здесь и сейчас, рухнет мир. А может, он уже давно рухнул, когда в нём появилась Таня — девочка со скрипкой, что способна из руин возрождать города и цивилизации.
— Выйду, конечно, — очень серьёзно ответила она. — А то ты ещё какую-нибудь себе невесту найдёшь и будешь водить её по клубам вместо меня.
— Не буду, Тань. Ни искать, ни водить. Только ты, — и потянулся к её губам. Поцеловал. Так глубоко, как только смог.
Всё остальное он расскажет позже. О Нике, например. И о том, какой он был дурак. И что она оказалась сильнее. И что это не он её спас, хоть и распускал перья и убеждал, что сильный мужик, со всем справится, а она его спасла.
Обо всём поговорят они, когда не останется вокруг никого — только Лео и Эль, как кусочки пазлов, что однажды совпали, сцепились, да так и остались вместе.
Таня
Я больше не сердилась и не обижалась. Антон Григорьевич в белоснежной постели смотрелся… чужеродно.
— Пап, внуков хочешь увидеть? — спросил Лео не поздоровавшись.
Король-старший лишь челюсти сжал и упрямо смотрел куда-то поверх наших голов.
— Я поговорил с доктором. У тебя достаточно высокие шансы на благополучный исход операции. Учти: мы с Таней женимся — на свадьбу успеешь, а вот внуков сразу не жди, нам ещё доучиться нужно. Так что выбирай: либо живём и радуемся, либо два метра под землю. Там темно и холодно. И нас нет. У тебя ещё Одуванчик мелкий. Так что подумай.
— Не нужно жениться только потому, что я умираю, — разлепил папа Лео губы. — Это… была плохая идея — насильно тебя под венец вести.
Лео приподнял брови и сделал недоумённое лицо, хотя я видела: у него черти в глазах пляшут. Но Король-старший на нас не смотрел, поэтому не мог распознать лёгкую иронию.
— Я Таню люблю, пап. Поэтому женюсь. А не потому что тебе приспичило.
У него получается легко. Разговаривать, поддёргивать отца. Признаваться в любви. А у меня сердце заходится и в ушах звенит от ликования и счастья.
Говорят, людям нужно и то, и это, и пятое, и сто двадцатое.
Неправда. Порой достаточно простого «люблю», «женюсь», «сделаю». Или ещё чего-то незначительного. Как наши переплетённые пальцы, например. Как улыбка, что медленно, но уверенно рождается на губах Короля-старшего.
— Ты подумай, пап. Только недолго, — говорит Лео на прощание. Но я уверена: старший согласится. Потому что нет ничего сильнее надежды. После любви, конечно.
А потом мы возвращаемся домой. В ту самую квартиру, куда, как мне казалось, я никогда не вернусь. Закрываем дверь и остаёмся наедине друг с другом. Только он и я. Может, поэтому нам некуда спешить.
Мы принимаем душ. Пьем кофе. Лео, вспомнив, чертыхается и ищет Артура, что лежит в какой-то клинике.
— Живой? — спрашивает он, как только ему удаётся дозвониться.
— Не дождёшься, — отвечает Константиновский и, кажется, смеётся и что-то говорит ещё.
Лео после разговора улыбается.
— Папа будет доволен, — говорит он, — он за ним очень долго гонялся, а, оказывается, нужно было всего-то спасти ему жизнь, чтобы заполучить с потрохами. Но я всё равно ревную, Тань. И к нему, и к этому твоему Ландау.
