В сознание ворвался уже знакомый монотонный звук. «Виконтесса» прислушалась. Лёгкое постукивание, казалось, неслось со всех сторон. Со странными звуками она обязательно разберётся позже, а сейчас…
Потратив ещё час на новый вариант доклада, и положив чистовики в папку, Ольга удовлетворённо потянулась.
С возобновившимся звуком — монотонным, надоедливым, невыносимым! — пришло время разобраться. Немедленно!
Выйдя в коридор, «виконтесса» прислушалась. Свернула за угол и остановилась у двери, из-за которой слышался шум. Постучав и не услышав ответа, нажала на ручку.
В нос ударил запах бумажной пыли, жжёного сахара, смолы и кожи.
Стэнли, стоя к Ольге спиной, склонился над массивным столом. Молоточек в его руке отбивал ритм, производя кругление корешка книжного блока.
Ольга узнала механизм, очень похожий на тот, что находился в библиотеке мебельной фабрики — станок для изготовления и ремонта переплётов!
Услышав звук открывшейся двери, виконт повернул голову. Не меняя позы и не оставив работу, он скосил глаза на жену:
— Что-то хочешь сказать, Шэйла?
У Ольги перехватило дыхание. Стэнли был в том же переднике, что и граф Малгри в тот памятный вечер. Был таким же взъерошенным и запыленным. Поверх рукавов рубашки у него были надеты нарукавники.
— Пришла посмотреть, как ты работаешь.
Он глянул на неё укоризненно, будто уличил во лжи:
— Не думаю, что тебе будет это интересно. Да и что ты поймёшь?
— Всё будет зависеть от рассказчика, — приняла она вызов, рассматривая инструмент на столе, книжные полуфабрикаты-блоки и высокие стопки чистой бумаги. — Думаешь, слишком сложно разобраться в изготовлении переплётов? Джон Локк утверждал, что всё человеческое знание проистекает из опыта.
Она присела у ящика на полу, из которого выглядывали скрученные рулоны кожи и бумаги. Раскатала яркий сафьян и, оказавшуюся многоцветной, глянцевую «мраморную» бумагу. На ней она задержала внимание, всматриваясь в рисунок особенно тщательно.
— Ручной работы, — пояснил Стэнли, освобождая скругленный корешок блока из шпальтов и закрепляя его в тиски для обрезки. — Вижу, тебя очень занимает эмпирическая теория познания.
Совсем не интересует, — мысленно ответила Ольга. Затаив дыхание, она смотрела, как из-под рук виконта появляется ровный аккуратный срез. Она тоже делала подобное. Давно. В той жизни.
Чтобы не молчать, поинтересовалась:
— Эта книга останется в нашей библиотеке или кто-то попросил сделать переплёт?
— Это заказ отца.
— Но, он же может сам сделать для себя переплёт.
— Может, но хочет золочёный обрез, орнаментальное золотое тиснение на корешке и сафьяновую подвёртку, обрамляющую форзацы. У меня это получается лучше.
Стэнли улыбнулся, с интересом глядя на жену.
Она поняла его ироничный взгляд по-своему. Подняла в восторженном удивлении брови и выразительно моргнула:
— О-о, какие красивые слова — золотое тиснение, сафьян, подвёртка, корешок, форзац. Хотелось бы узнать об этом подробнее, — едва сдержала вырывающийся смешок. — Если, конечно, я тебе не мешаю.
Странно, но Шэйла и в этот раз не раздражала Стэнли. Почему она здесь и что задумала, он не знал. Но то, что она тоже пытается сделать шаг ему навстречу, отдалось приятным покалыванием в затылке.
Понял виконт её ответную иронию или нет, Ольга так и не узнала.
— А в этой книге каким будет переплёт? — заметила она на краю стола готовый блок.
— Простой. Полукожаный. Корешок и углы обтяну кожей, а крышку покрою лощёной «мраморной» бумагой.
— Тоже будешь делать ты, — заключила Ольга. — А можно сделать… — она на пару секунд задумалась, какими словами обыграть своё неожиданно появившееся желание, — записную книгу?
— Можно. Маленькую или большую?
— Книжного формата. И я хочу сделать её своими руками. В самом простом переплёте. Не нужен сафьян и золотое тиснение.
Виконт выпрямился, оставляя в покое обрезанный блок, и внимательно посмотрел на жену. Он не понимал, что с ней происходит и от этого ему стало не по себе.
А Ольга уже представляла такую книгу и собиралась писать в ней историю своей жизни. От рождения до… До того момента, пока сможет держать перо в руке. Как делала это Вэлэри фон Бригахбург. И книга будет написана на их с пфальцграфиней родном языке.
— Стэнли, пожалуйста, расскажи мне, что такое подвёртка и форзац.
Виконт рассказывал и показывал, а Ольга смотрела на его руки. Слушала вполуха и понимала, что думает о другом мужчине.
Ей было мало видеть Мартина только за столом во время трапезы. Хотелось общения, его обволакивающего и всё понимающего взгляда. Хотелось согреться в его объятиях, почувствовать тепло его дыхания на своём лице.
А он, будто в наказание ей, пропускал то ленч, то обед. Часто и надолго уезжал.
Ольга с ревнивым ожиданием считала часы его отсутствия, не сомневаясь, где он приятно проводит время. Конечно, у своих невест.
***
*** Когда чистые листы бумаги собраны в многочисленные тетради и из них сшит книжный блок, проклеен корешок и прикреплён форзац, он готов к обрезке.
Второй день Ольга приходила в мастерскую к Стэнли. Она привыкала к его прикосновениям — вначале мимолётным, вроде случайным, затем более длительным и частым.
— Не так, Шэйла…
Мягкий голос виконта проник в сознание сквозь выстроенный барьер неприятия. Его руки накрыли и сжали её ладони на ручках по обе стороны от опоры гобеля. Спиной она чувствовала его тело, касающееся её.
— Не спеши… Режь медленнее… Ещё медленнее. Прижимай, старайся не соскочить.
Она подавляла в себе желание отодвинуться от его жаром пышущего тела, уклониться от щекотного дыхания на затылке. Сдерживалась от готовности капитулировать и уйти.
Стэнли не вызывал у неё неприязни, но и просто симпатия за эти два дня не переросла в нечто большее.
— Завтра снова поедешь в клуб? — спросила она, освобождая блок из тисков и переворачивая его другой стороной.
— Не знаю. Нужно закончить переплёты, — виконт сел на кожаную серую от пыли софу и откинулся на её спинку.
— Прости, что отвлекаю тебя от важного дела, — виновато сказала Ольга. — Давай, вернёмся к моей записной книжке после приёма. Мне не к спеху. Доделывай свою срочную работу.
— Сначала закончи обрезку, — кивнул он на переплётный механизм.
— Ладно.
— Ты быстро учишься, Шэйла. Никогда бы не подумал, что ты сможешь вот так, в нарукавниках, в пыли…
Она глянула на него и улыбнулась:
