Ознакомительная версия. Доступно 26 страниц из 128
Если бы только Джованни знал, что произойдет за время его недолгой отлучки. Если бы только мог предвидеть, сколь неожиданно и необратимо перевернется жизнь сестры, то ни за что не оставил бы Джульетту.
Но Джованни ничего не предвидел и ни о чем не догадывался. Он метался между родными, суетился, переживал, из последних сил стараясь навести мосты между сторонами.
Накануне свадьбы Джованни полагал, что создает семью, в которой станет полновластным хозяином. Эта вселенная будет вращаться вокруг него, дети и жена будут восхищаться им, угадывать его желания с полуслова. Мог ли он вообразить, как отдалится от него Розария после переезда в Германию? И сейчас, когда семейство Маркони, включая приболевшую Кончетту, в окружении набитых подарками чемоданов стояло на пароме, готовом причалить к берегам Салины, Джованни как никогда остро ощущал, что центр его вселенной сместился.
Мать Розарии, в теплом пальто и с толстым шерстяным шарфом вокруг шеи, осыґпала внучку поцелуями и благословениями. Потом обняла Розарию, заблудшую дочь, и – вздохнув – сестру Кончетту. Наконец подошел черед зятя.
– Bentornati[107], – всхлипывала Мария, – теперь вы точно никуда не уедете, слышишь?
Вся процессия, возглавляемая Розарией с ребенком на руках, двинулась в сторону грузового мотороллера – местного такси, беззубый водитель которого дымил самокруткой в сторонке.
Как будет по-итальянски «центр вселенной»? «Мать». Все остальные – ее спутники. Итальянскому мужчине нужны десятилетия, чтобы преодолеть силу притяжения матери, но достаточно девяти месяцев, чтобы войти в новую орбиту. А образ мачо не столько утверждение якобы присущей традиционному обществу патриархальности, сколько подсознательный бунт против реального матриархата.
Но то, что ясно женщинам едва ли не с рождения, мужчины узнают слишком поздно. Лишь ступив на берег своего детства, Джованни понял, сколь бесповоротно застрял в этом капкане. И ощущение было куда хуже детского чувства беспомощности. Ненужность – вот что он чувствовал, и не только как кормилец и глава семьи. Никчемность всего опыта, что приобрел он в Германии.
– Слышишь, как пахнет тимьян, Джованни?
Воздух зимней Салины – это соленый запах взбитого в пену моря, смешанный с ароматом трав, целебная сила которых известна только древним старухам. А еще – плесневелый запашок глинобитных домишек, скособочившихся в гулкой тишине давно обезлюдевших переулков.
Жители деревни высыпали встречать семейство Маркони. Стоял солнечный декабрьский день, перед баром на площади старики пили кофе и играли в карты. Ветер трепал белье, развешанное на веревках между домами, в запущенных дворах шныряли тощие кошки, то там, то здесь на заколоченных окнах мелькали вывески: Vendesi[108].
– Здесь тебе обязательно полегчает, – сказала Мария Кончетте.
Розария молчала.
Все понимали, что Кончетта не сможет долго одна оставаться в Милане. Да и Энцо не в состоянии оплачивать две квартиры. Самое подходящее место для Кончетты – дом Марии, которая готова принять кузину. Им будет хорошо вместе, двум вдовам, чьи дети подались на заработки на север.
За ужином на террасе под старыми оливами Розария неожиданно объявила:
– Джованни, я остаюсь здесь.
– Да, да, я тоже думаю так каждый раз, когда возвращаюсь в Италию, – отозвался Джованни, не воспринявший ее слова всерьез.
– Здесь хорошая еда, – сказала Мария.
– Хорошая еда есть и в Германии.
Никто так и не поинтересовался, как там его магазин.
– Дело не только в еде, Джованни, – сказала Розария. – И не в холоде. Здесь другие люди.
– Немцы тоже хорошие люди, – возразил Джованни. – Только открываются не сразу.
– Возможно, но лишь по отношению к своим. Мы всегда будем там чужими.
– Тебе надо учить язык и выходить на люди, как Джульетта…
– Кто мы для них? Гастарбайтеры! Если я приглашаю к себе гостя, то не заставляю его работать. Я даже не знаю, как зовут наших соседей, можете себе это представить?
Мария покачала головой. Розария принялась расстегивать платье, чтобы покормить Мариэтту.
– Я хочу, чтобы мою дочь уважали в школе, а не так, как с Винченцо.
– С Винченцо особый случай, – заметил Джованни.
– Ты же обещал, что мы вернемся, что построим дом.
– Непременно. Но позже. Где взять денег на дом?
– Но дом уже есть, Джованни, и он достаточно большой. Нужно разве чуть его подновить.
Мать кивнула:
– Конечно, когда-нибудь этот дом станет твоим.
– Но ты же сама хотела отсюда уехать! – воскликнул Джованни.
– Ты обещал нам дворец. А куда привез?
Разговор подошел к опасной черте.
– Как, скажи на милость, я смогу зарабатывать в этой дыре? – вскричал Джованни. – Здесь же нет работы!
– Джованни, – строго заметила мать Розарии, – поля твоего отца ждут тебя. Это плодородная земля.
– Но это не наша земля.
– Так купи ее, дорого не запросят. Ты же богач.
– Но я не крестьянин! – Тут Джованни разозлился не на шутку. – Я торговец.
Последний аргумент повис в воздухе. Здесь не имело значения, кто ты. Человек брался за ту работу, какая имелась.
– Тогда возвращайся в Германию один, – сказала Розария. – Мы с малышкой остаемся здесь.
– Ты шутишь?
Она встала и принялась убирать посуду. Ветер шелестел серебристыми листьями оливы. «Некоторые люди как деревья, – подумал Джованни. – Их питают только корни».
Позже он позвонил сестре из бара на площади, но Джульетты не оказалось дома. К телефону подошел Винченцо.
– Где мать? – спросил Джованни.
– В церкви, с Энцо.
– А ты почему не там?
– Смотрю телевизор.
– На Рождество?
– Ты ничего не понимаешь, дядя Джованни. «Аполлон-8»! Американцы высадились на Луне! Неужели на вашем острове нет ни одного телевизора?
– Да ты что, сегодня?
– Прямо сейчас. Прямая трансляция из космоса.
Джованни кивнул бармену:
– Включи-ка телевизор. И еще жетонов, пожалуйста.
Джованни вытащил тысячную купюру, потому что жетоны сыпались в автомат как песок. Бармен включил старый телевизор, который стоял в углу на вязаном покрывале с изображением Девы Марии. Послышался шум – больше ничего.
– Ну что, дядя Джованни, видишь? – кричал в трубку Винченцо.
Ознакомительная версия. Доступно 26 страниц из 128
