Но Неман меня удивил. Он отпустил мое плечо, шагнул к склепу, распахнул дверь… И, осмотрев пустое помещение, повернулся ко мне.
Чертов Тамит! Чертов ритуал! Чертово все!
— Я не вру, — тихо проговорила я.
— Айка, — по-отечески попенял он, — приговор вынесен и будет исполнен, я же дал тебе слово, что…
— Не надо! — к несказанному восторгу толпы, я заревела.
Хранитель Источника расстроенно покачал головой, поднял руку, подавая знак кому-то за моей спиной. Два стражника тут же встали по бокам и взяли меня за руки. Очень невежливо взяли. Все правильно, если раскаивающийся не хочет раскаиваться добровольно, мы заставим его это сделать, исключительно во имя добра.
Солдаты подтащили меня к платформе, хотя я уже не особо сопротивлялась, только почему-то не могла перестать плакать. Еще один помидор ударил в живот, второй оставил влажный след на ноге солдата. На эшафот вели три ступеньки. О вторую я сбила ногу, но мужчины быстро втащили меня на возвышение.
Отсутствие виселицы с лихвой компенсировало наличие невысокого столба с колодками. Надо ли говорить, как он мне не понравился? И надо ли говорить, что все остальные на это чихать хотели? Вывод — они с самого начала предполагали, что я взбрыкну. Или колодки — важная составляющая деталь ритуала, без которой покаяние не покаяние?
Меня, словно куклу, поставили в центре возвышения и заставили вытянуть руки вперед. Я упиралась, но мужчина всегда сильнее женщины, а уж двое солдат — тем более. Широкий столб был высотой примерно мне по грудь, колодки крепились к этому чурбаку, словно перекладина к покосившейся ножке. Запястья легли на прохладное, отполированное множеством прикосновений дерево колодок. Еще один маг в черном платье опустил верхнюю половину, запирая мои руки, и щелкнул замком. Теперь я стояла, чуть наклонившись вперед, стояла и ждала, когда же наступит неизвестность.
— Нет, пожалуйста, — проговорила я, но никто не услышал.
Я разжала ладонь, в ней все еще лежал кристалл Риона. Его камень силы, который он предлагал мне сломать, чтобы отложить ритуал. Только будет ли толк? Неужели они и в самом деле отложат действо, объявив всем этим людям, что казнь переносится? В это мог поверить только Рион. Думаю, маги найдут, куда слить силу. В бок ударил еще один помидор, оставив красный отпечаток на беленой одежде. Может, для этого его и надели? Практично и для похорон переодевать не надо. Хотя о чем это я, какие похороны, меня просто разберут на талисманы!
Я опустила голову, волосы упали на лицо. Неровные, плохо подогнанные доски эшафота покрывал рисунок. Жирные меловые линии образовывали треугольник вокруг столба с колодками, на каждом из острых углов был нарисован круг. Обычные каракули, что изображают на щитах наши парни в Солодках, а потом упражняются в меткости метания камней.
Обычные, да не совсем… В каждом из кругов по символу, размашистому и непонятному. Руны? Как говорила бабушка, у нас любые непонятные закорючки — либо руны, либо адские письмена.
Эол, почему же так страшно? Так страшно не было, даже когда Сима заболела, а я дрожащими руками заваривала отвар, очень боясь напортачить.
Маг, что закрыл колодки, остановился у края помоста и поднял руки:
— Братья и сестры, маги и люди, мы пришли сюда, чтобы увидеть торжество правосудия, увидеть торжество добра над злом…
Ну, тут все ясно, маги — добро, я — зло и тому подобное… бла-бла-бла… традиции покаяния возрождаются… бла-бла-бла… справедливость, равенство, братство… что-то еще не менее загадочное и странное. Люди отвечали одобрительным гомоном и рукоплесканиями, вряд ли понимая хотя бы каждое третье слово. Я тоже не понимала, да и не хотела.
Я сжимала кристалл и дергала руками, уже зная, что освободиться не получится, и все равно не могла остановиться.
В толпе мелькнуло озабоченное лицо Вита, Михея я не увидела, как и Риона. Мой взгляд перебегал с одного зрителя на другого. Им было весело, они переглядывались, толкали друг друга локтями, прятали за спинами овощи и яйца.
Я закрыла глаза и тут же снова открыла, потому что в темноте показалось еще страшнее. Нестройные голоса распались на отдельные выкрики, удар в руку — и очередной помидор разлетелся алыми брызгами. Кто-то по-детски счастливо рассмеялся. Тонкий звук, как пощечина, заставил меня повернуть голову. Я отдала бы все, чтобы стоять там и смеяться вместе со зрителями. Девушка расхохоталась снова, не сводя с меня зеленых глаз.
Меня прошиб холодный пот. Я смотрела в ее неожиданно знакомое лицо и чувствовала, что еще немного, и снова зареву. Это было почти невозможно. Что она тут делает? Откуда? Когда? Как?
В первом ряду между почтенной матроной в расшитом платье и кузнецом в фартуке стояла недавняя знакомая — пропавшая Лиска из Хотьков, рыжая, красивая, в голубом платье, совсем не похожая на разносчицу, что служила в трактире у Петриша. Она улыбнулась и послала мне воздушный поцелуй.
Путешествовать по Тарии не запрещено, девушка вполне могла оказаться здесь совершенно случайно. Могла, но, стоя со скованными руками на эшафоте, я так не думала. Она пришла посмотреть на казнь. Причины этого меня сейчас не интересовали.
Наверное, я бы закричала, просто так, от страха, от несправедливости. И уже открыла рот, когда откуда-то сверху обрушилась тишина. Словно я на мгновение оглохла. Неестественное, почти угрожающее молчание. Зрители, маги, стражники выжидающе уставились на меня. Коленки вдруг задрожали. Речи закончились, сейчас начнется казнь, тьфу, покаяние…
Тот самый говорливый маг встал прямо напротив меня и поднял руки. Его магия неслышно разлилась по эшафоту, и воздух вокруг загустел, стал вязким и неподвижным, как вода в болотине за старым поймищем. Я там в бочаге лапоть оставила, а потом хворостиной от бабки получила. Обувка была почти новая.
Только воздух держал намного лучше топи. Я попыталась наклонить голову и поняла, что не могу этого сделать. Я чувствовала себя долькой яблока, которую опустили в вязкий сироп. Не больно, но с места не сдвинешься.
По пальцам мага побежали огоньки. Толпа охнула и замерла. Я смотрела на людей, на застывшее на лицах нетерпение, и к горлу подкатила горечь. Интересно, если меня стошнит, это сильно испортит торжественность момента?
Искорок в руках у мага становилось все больше и больше, они скапливались на коже, окрашивая его ладони в серебряный цвет. Еще и еще, пока их не стало так много, что казалось, в руках чаровника пылает маленькое солнце. Толпа победно взревела, сияющий шар разлетелся, брызнул в разные стороны ослепительными лучами. Их свет лег мне на лицо, совсем как на том барельефе в склепе.
Видимо, пора каяться.
Свет был таким большим, таким ярким, что в первый миг показалось, что я растворяюсь в нем, исчезаю. Свет рос, а я уменьшалась. Сияние заполняло мир, проникало повсюду, забиралось внутрь через глаза, рот, нос, кожу.
Оно коснулось кошки, и зверь, потянувшись, поднял голову. Я стояла в неловкой позе, со скованными руками, чувствуя голыми пятками шершавое дерево помоста, а сила внутри меня просыпалась, потягивалась, с интересом присматриваясь к внешнему миру.
