Как только шлюпки отвалили, крейсер быстро пошел ко дну носом вперед, повалившись на правый борт. Напором воды меня выбросило на поверхность, где я увидел, что японские крейсер и миноносец быстро уходят от места крушения. Попавший в воду вместе со мной лейтенант Клочковский протянул мне обломок доски, за который я ухватился. При его помощи я старался достичь берега, но волнение нас уносило в море. Вследствие напряжения во время боя и прошлой ночи и долгого пребывания в воде я потерял сознание. Вытащены из воды мы были после полудня случайно проходившими рыбаками. Своим спасением я обязан исключительно лейтенанту Клочковскому.
Считаю своим нравственным долгом заявить, что весь личный состав крейсера, офицеры и нижние чины как во время боя, так и после него вплоть до гибели “Нахимова” вели себя выше всякой похвалы. После боя, утомленные нравственно и физически, они сделали все возможное, чтобы предотвратить гибель вверенного мне крейсера. Каждый из них смело может сказать, что честно исполнил свой долг.
В особенности прошу обратить внимание:
На поступок лейтенанта Клочковского, пробывшего 26 часов на мостике, оставшегося на крейсере до последнего момента.
На поведение капитана 2 ранга Мазурова, принимавшего главное участие по исправлению всех повреждений, тушению пожаров и спасению людей; его присутствие было видно всюду, где необходима была умелая распорядительность.
На мичмана Де-Ливрона, который был сильно ранен и оставался на своем посту до потери сознания.
На судового священника о. Виталия, показывавшегося в самых опасных местах, с крестом в руках благословлявшего раненых и напутствовавшего умирающих.
На кондуктора старшего боцмана Усачева, на обоих боцманов Михно и Молодкина, все время работавших без устали по исправлению повреждений.
На артиллерийского кондуктора Глазычева, подавшего пример команде своим хладнокровным поведением.
На комендоров Фаддея Попова, Шевченко, Названова, Шепухина и Фрейденберга, распоряжавшихся во время боя, как на учении и при отражении атак и утопивших миноносцы.
На матроса Голованова, спасшего своего ротного командира в то время, когда он тонул.
К сему присовокупляю, что с вверенного мне крейсера, по моему распоряжению, были спасены казенные деньги суммою 1686 фунто-стерлингов английской монетой, которые, для сбережения и доставки в Россию, были розданы. Розданы они были потому, что в одних чьих-нибудь руках иметь их я не рисковал из опасения, что они будут конфискованы японцами как призовые деньги.
Капитан 1 ранга Родионов 1-й
Из донесения старшего артиллерийского офицера лейтенанта Гертнера 1-го
Накануне 14 мая 1905 г. вечером сигналом с флагманского броненосца “Суворов” было приказано приготовиться к бою.
На крейсере “Адмирал Нахимов” в этот день заканчивались работы по установке траверзов, сделанных из коек, командных чемоданов, пропущенных между сетями заграждения, из колосников, перлиней и другого рода троса. Все это на стальном тросу подвешивалось на бимсах. Эта защита на другой день оказалась весьма действительной против осколков.
Утром 14 мая на туманном горизонте начали показываться неприятельские крейсера, сначала справа — один, оказавшийся “Идзуми”, а затем и слева — отряды крейсеров, последние виднелись очень плохо. Крейсер “Идзуми” особенно упорно держался в одном и том же направлении и расстоянии.
Часов около 9 утра сигналом по семафору по линии с флагманского корабля было приказано: "по неприятельскому крейсеру стрелять из 12-дюймовых орудий на расстоянии 70 кабельтов". На “Нахимове” порты орудий позволяли стрелять на расстоянии для 6-дюймовых пушек — 47 кабельтов, 8-дюймовых — 42 кабельтова. Тем не менее, чтобы быть наготове, была пробита “дробь тревога”, башенным орудиям приказано наводить в крейсер на правом траверзе, от прочих орудий прислугу отпустили.
В 10 час., по сигналу с “Суворова”, команде дали обедать.
Скоро крейсера японцев стали заметно приближаться и приблизились до 40 кабельтов, вследствие чего по ним был открыт огонь с эскадры. 1-й и 2-й отряды почти не стреляли, 3-й отряд поддерживал довольно частый огонь.
Крейсеру “Адмирал Нахимов” (т. к. в створе с неприятелем приходился 3-й отряд) не удалось стрелять за неимением достаточного времени, чтобы комендорам освоиться с положением неприятельских кораблей, которые иногда и показывались в промежутки 3-го отряда. Короткой тревоги так и не было.
3-й отряд продолжал вести сильный огонь, вследствие чего ему был сделан с “Суворова” сигнал: “снарядов не бросать”. Через несколько минут неприятельские крейсера, стреляя, отошли. Попаданий ни с японских судов, ни с наших видно не было. После этого боя был дан обед 2-й вахте.
Приблизительно в 1 ч. 30 м. была пробита боевая тревога. Когда я поднялся на командный мостик, то по носу неясно увидел серые корабли эскадры Того; с марса мичман Энгельгарт дал знать, что корабли идут в строе кильватера и их 14. Неприятель быстро переходил с правой стороны на левую, затем повернул влево и лег на курс, почти параллельный нашему, немного сближающийся. Расстояние было 55 кабельтов до “Миказы”, курсовой угол — 30°. “Ослябя” уже стрелял. Японцы начали отвечать. Как только расстояние стало 42 кабельтова, “Нахимов” начал стрельбу, сначала по “Миказа”, а когда он вышел из угла обстрела, то по кораблю, находившемуся на траверзе. Установка прицела давалась на основании показаний обоих дальномеров, пристрелкой стрелять не удавалось из-за невидимости падения снарядов.
Огонь японцев был сосредоточен на “Ослябя”, а затем и на “Суворове”. Скоро начали попадать и в “Нахимов”, но огня не сосредотачивали, так как эти попадания не были массовые.
По крейсеру “Адмирал Нахимов” огня не сосредотачивали, это можно вывести из того, что пробоин от снарядов (не от осколков) насчитано менее 30. Большая часть попаданий была в верхние надстройки, благодаря чему убыль личного состава не столь значительна, как могла бы быть. Убито около 25 человек и около 30 ранено, убит один артиллерийский кондуктор и ранен один офицер.
Бой велся, как нами, так и противником, все время в строе кильватера, если не считать последний момент боя, когда 6 неприятельских броненосных крейсеров в строе фронта начали нагонять нашу эскадру сзади. В это время “Нахимов” шел концевым.
Когда “Миказа” перешел на нашу левую сторону и повернул влево, то вскоре начал бой, что можно было заключить из того, что начали мелькать огоньки из орудий. Попаданий в крейсер “Нахимов” первые несколько минут не было.
В “Нахимове” попадания, сравнительно с броненосцами, типа “Бородино”, были редки, пробоин от снарядов (не считая пробоин от осколков) насчитали менее тридцати.
Наиболее существенные оказались следующие: в носовое подбашенное (без брони) отделение, последствием чего стало то, что носовая башня перестала вращаться. Найти повреждение, а следовательно, и исправить его не удалось до самого конца существования крейсера. Снарядом, судя по пробоине и осколкам 12-дюймового калибра, пробита верхняя палуба над 3-м 6-дюймовым орудием, и осколками совершенно испорчен станок этого орудия, а вся прислуга выведена из строя. Траверзы, сделанные из коек, задержав осколки, не позволили повредить соседние орудия и их прислугу.
